Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить…
Ну, конечно!
— Старые птицы, старые песни…
«Особенная стать»… Аршином не измерить… Можно только верить…
Сколько рулад мы слышали на эту несложную тему!.. И славянофилы… И западники… И восточники… И евразийцы… И марксисты… И многие им подобные открывали Россию как нечто совершенно небывалое.
В России усматривали особый «русский дух», «русскую стать», «нечто отличное» от Запада. В сущности говоря, в этом уже был некоторый прогресс.
Потому что в старое доброе время никто на Руси не интересовался Западом и подобных проблем не ставил. Русский боярин, выйдя по своим надобностям на свой широкий двор и встречая там приехавшего с визитом иностранца, осведомлялся не очень учтиво:
— Чево тебе здесь надобно?
Россия, или, если угодно, Русь, — стояла тогда нерушимо в своём именно том обличии, которое было ей свойственно… Худо это или хорошо это, «особая ли стать» была тогда у народной толщи, или же нет, — об этом и вопроса не подымалось — средневековье дышит упористо и твёрдо собственным дыханием.
Русский был русским, немец был немцем, татарин был татарином, и взаимоотношения между этими разными индивидами могли быть теми или другими — независимо от теоретических воззрений на существо русского духа:
— Таковые — судьбы нового времени…
Да и теперь положение по существу таково же. Спросите у русского мужика — какая у него «стать»… Едва ли вы получите ответ, достойный Шпенглера, Леонтьева или хотя бы Ленина… Крестьянин, крепкий, как факт.
Особенность русского народа появилась, как появляется начаток каждого знания, — из сравнения. Из опознанного в этом сравнении отличия:
— Это не то… Это что-то особенное…
Вот когда дело дошло до опознавания, что же это особенное, причём процесс этого опознавания был принят на себя интеллигенцией, то тут и пошли известные разногласия:
— Потому что каждый из русских мыслителей — оказался подобным Кювье, который из одного позвонка какого-то там допотопного животного конструировал весь скелет…
Но Кювье был один; а русских Кювье оказалось великое множество… И психологически инертно, пользуясь известной системой полученных ранее общественных, исторических и прочих навыков, — эти господа стали конструировать формы России из глубины своего духа, руководствуясь теми или иными своими теориями, красивыми аналогиями, в которых очень много эстетики, и особой верой, свойственной каждому живому народу, — известного рода верой в мессианскую задачу России…
