Красный флаг: история коммунизма - страница 36
Именно такая дисциплина и организация привлекла Отто Крилле, обучавшегося в армейской школе, но исключенного из нее как «непригодного». Он вспоминал: «Я постепенно познакомился с социал-демократическими идеями. Раньше образ государства был связан для меня со средневековой дикостью, которую олицетворяли трущобы и тюрьмы. Этот образ изменился, так как я научился видеть в себе гражданина государства, который, хоть и преследуем, все еще в нем заинтересован, потому что надеется завоевать его для своего класса. Но самая странная вещь состояла в том, что… я, ненавистник жесткой дисциплины, добровольно подчинился дисциплине партийной. Как бы ни противоречиво это звучало, социалистическая идеология в какой-то степени примирила меня с моим пролетарским существованием и научила меня уважать ручной труд. Я перестал стесняться слова “рабочий”»>{113}. Для Крилле и многих других СДПГ предоставляла параллельное государство, в котором называться рабочим было почетно. Это «государство» защищало рабочий класс от враждебной Германской империи.
Таким образом, у социал-демократии могло быть «военное лицо», как было подмечено в песне «Красный флаг», написанной ирландским журналистом Джеймсом Коннеллом в 1889 году после лондонского съезда Социал-демократической федерации[90]:
Во второй строфе Коннелл подчеркивает интернациональность красного флага социал-демократии:
В упоминании «отважного немца» звучат явно покровительственные нотки, хотя, разумеется, Германия была центром рабочего движения. В 1914 году социал-демократические партии поддерживала минимум четверть населения в семи странах: Австрии, Чехии, Дании, Финляндии, Германии, Норвегии и Швеции>{114}. Но партия в Германии, несомненно, была самой успешной. Перед началом Первой мировой войны она насчитывала более миллиона зарегистрированных членов. В 1912 году за социал-демократов проголосовало 4 миллиона человек (треть электората), хотя партия и не получила большинство мест в рейхстаге. Членами профсоюзов, которые также ассоциировались с СДПГ (Свободные профсоюзы), были 2,6 миллиона человек. СДПГ была самой многочисленной марксистской партией в мире. Она стала образцом для всех социалистов Европы.
Несмотря на это, социал-демократическое влияние все же было ограничено. В то время как некоторые партии (например, СФИО[91] и социал-демократическая партия Швеции) допускали союз с крестьянами, СДПГ убежденно считала, что крестьянское сельское хозяйство как форма производства отжило свое>{115}. Однако даже в пролетарских центрах Европы, например на рудниках Рура, социал-демократы получали не больше трети голосов, сталкиваясь с такими конкурентами, как католическая вера и либерализм>{116}. Им не удалось привлечь на свою сторону польских рабочих эмигрантов: у социал-демократов были сложные отношения с национализмом. Самые серьезные проблемы стояли перед австрийской партией: она надеялась сохранить границы Австро-Венгерской империи. Австрийские социал-демократы хотели создать общую федеральную партию для всех народов империи, однако это было воспринято чешскими социал-демократами и другими мелкими партиями как покровительство «больших братьев»>{117}. Еще одну группу населения, на которую социал-демократы могли бы оказать большее влияние, составляли женщины. Тем не менее женщины представляли 16% членов СДПГ и очень долго оставались одной из самых радикальных ее ветвей>{118}.
Однако, несмотря на перечисленные неудачи, цель молодого Маркса была достигнута: центр политики социализма переместился из Франции в Германию. С некоторой долей шовинизма Август Бебель заявил: «Не случайно именно немцы открыли законы развития современного общества… Тем более не случайно, что именно немцы несут социалистические идеи рабочим всего мира»
