Красный флаг: история коммунизма - страница 129
Как же можно было согласовать такие разные договоренности? Сталин полагал, что это можно было сделать путем создания просоветских левых правительств, так называемых народных демократий. Подобно испанскому республиканскому правительству 193б-1939 годов, они должны были представлять собой широкие объединения нефашистских сил, избираемые тайным голосованием. Они не должны пытаться установить радикальный социализм, ограничивая свои функции разделом крупных поместий, при этом контроль над внутренней безопасностью и разведкой осуществлялся бы для подтверждения того, что правительства действуют согласно внешнеполитическим интересам СССР. Сталин был уверен, что Народные фронты Центральной и Восточной Европы под контролем СССР будут действовать более эффективно, чем в Испании. Идея славянского единства примиряла местный национализм с интересами СССР. Так, Советский Союз способствовал образованию однородных этнических государств и репатриации немцев из Чехословакии и Польши. Опыт фашизма также заставил либералов склониться влево. В разговоре с Димитровым на даче в январе 1945 года Сталин говорил: «Кризис капитализма очевиден. Он состоит прежде всего в разделении капиталистов на два блока — фашистский и демократический. Наш союз с капиталистами-демократами появился потому, что вторые также были заинтересованы в предотвращении влияния Гитлера, иначе его жестокий порядок привел бы рабочий класс к крайнему положению и опрокинул бы сам капиталистический порядок»>{518}.
На самом деле Сталин верил в долгое существование Народных фронтов или он планировал стремительную советизацию Восточной Европы? Он ожидал, что государства, управляемые Народным фронтом, превратятся из демократических в социалистические. В странах, где находились войска Красной армии, этот процесс, полагал он, должен быть скорее мирный, чем революционный. Коммунистические партии со временем выйдут на передовые позиции, хотя точные сроки оставались неизвестными. Как он говорил Димитрову, болгарским коммунистам необходимо было принять «программу-минимум», которая обеспечила бы «широкую платформу» для поддержки и послужила бы «подходящей маской некоторое время», а позже необходимо было принять «программу-максимум»>{519}.
В 1945 году перспективы коммунистов в сфере влияния СССР в Европе казались весьма радужными, особенно в трех странах: Югославии, Чехословакии и Болгарии. Если бы югославские коммунисты организовали выборы[456], возможно, они бы одержали честную победу: по некоторым оценкам, болгарских коммунистов поддерживало от четверти до трети населения (однако коммунисты одержали победу на выборах при помощи устрашения), а в 1946 году чехословацкие коммунисты получили 37,9% голосов (в чешском регионе показатель был даже выше). Даже в странах, где к коммунистам относились не так радушно (например, в Венгрии), позиции их оставались сильными: венгерская компартия получила 17% голосов. После войны, дискредитировавшей фашизм и либеральное попустительство Запада, левое влияние распространилось как в Восточной, так и в Западной континентальной Европе. Кроме того, режимы межвоенного периода в Центральной и Восточной Европе развивались не очень успешно: ни либеральная политика 1920-х, ни экономический национализм 1930-х не позволили региону догнать Запад. Таким образом, уверенность коммунистов в собственном политическом курсе, планировании и благополучии казалась очень привлекательной.
«Взращивание» прокоммунистических Народных фронтов на восточноевропейской почве протекало в условиях серьезных препятствий. Перед 1945 годом большинство этих стран с серьезным недоверием относились к СССР: Румыния, Венгрия и Болгария приняли во время войны сторону Германии, длительные напряженные отношения с Россией были у Польши.
