Наступает долгая пауза, а потом Генри произносит:
– Повиси. Би, можно я поговорю по телефону? Потише. Да, ты можешь взять печенье. Ладно, я слушаю.
Алекс выдыхает, едва понимая, какого черта он творит, но слова сами льются рекой.
Рассказывать Генри о разводе – о тех странных, сумасшедших годах, о том дне, когда он вернулся домой из лагеря для бойскаутов и обнаружил, что вещей отца там больше нет, о ночах в обнимку с мороженым – оказывается не так неловко, как Алекс думал. Он никогда не утруждал себя тем, что подбирал слова при Генри – поначалу потому, что его не заботило мнение принца, а впоследствии в силу привычки. Между нытьем по поводу учебной нагрузки и подобными откровениями должна быть колоссальная разница, однако Алекс с удивлением ее не обнаружил.
Он и не понимает, что проговорил целый час, пока не заканчивает рассказ о том, что произошло за ужином, а Генри не говорит:
– По-моему, ты поступил правильно.
Алекс забывает, что хотел сказать.
Он просто… Алекс привык к комплиментам. Но ему так редко говорят, что он поступает правильно.
Прежде, чем он успевает придумать ответ, раздается тихий тройной стук в дверь – Джун.
– Ох… ладно, спасибо, чувак, мне пора. – Алекс понижает голос, когда Джун открывает дверь.
– Алекс…
– Серьезно… Спасибо, – повторяет Алекс. Ему совсем не хочется объясняться перед Джун. – С Рождеством. Доброй ночи.
Он вешает трубку и откладывает телефон, когда Джун опускается рядом на кровать. На ней розовый банный халат, а волосы еще влажные после душа.
– Привет, – говорит она. – Ты в порядке?
– Да, все в норме, – отвечает он. – Прости, не знаю, что на меня нашло. Я не собирался выходить из себя, я… не знаю. В последнее время я… сам не свой.
– Все хорошо, – говорит она, перекинув волосы через плечо и забрызгав его каплями воды. – Я вела себя как сумасшедшая в последние полгода учебы в колледже, срывалась на всех подряд. Знаешь, ты не обязан загонять себя до такой степени.
– Все нормально. Я в порядке, – говорит Алекс на автомате. Джун бросает на него полный сомнения взгляд, и он пинает ее босой ногой по коленке. – Так что было после моего ухода? Кровь уже успели отмыть?
Джун вздыхает, пиная его в ответ.
– Каким-то образом разговор свернул в сторону того, какой могущественной политической парой они были до развода и как хорошо тогда было. Мама извинилась, затем пришел черед виски и ностальгии, пока все не разошлись по постелям. – Она фыркает. – В любом случае ты был прав.
– Ты не считаешь, что я перегнул палку?
– Не-а. Хотя… я отчасти согласна с отцом. Мама может быть такой… ну, ты знаешь… мамой.
– Именно поэтому она сейчас здесь.
– Ты никогда не думал, что в этом вся проблема?
Алекс пожимает плечами.
– Я считаю, что она отличная мать.
– Ага, для тебя, – отвечает Джун. – Я никого не обвиняю – просто наблюдение. Степень ее заботы зависит от того, что тебе нужно от нее. Или что ты можешь для нее сделать.
– Я имею в виду, что могу ее понять, – уклоняется Алекс. – Порой отъезд отца из-за места в Калифорнии кажется очень отстойным.
– Да, но чем это отличается от всего того, что сделала мама? Все дело в политике. Я говорю о том, что… в его словах есть смысл. Она давит на нас, лишая того, что должна давать нам обычная мать.
Алекс открывает рот, чтобы ответить, но телефон Джун внезапно начинает вибрировать в кармане ее халата.
– О. Хмм, – произносит она, уставившись на экран.
– Что?
– Ничего. – Она открывает сообщение. – Поздравление с Рождеством. От Эвана.
– Эван… твой бывший, Эван, из Калифорнии? Вы до сих пор общаетесь?
Джун прикусывает губу. Когда она начинает писать ответное сообщение, ее взгляд становится потерянным.
– Да, иногда.
– Круто, – говорит Алекс. – Мне он всегда нравился.
– Да, мне тоже, – мягко произносит Джун, заблокировав телефон, и бросает его на кровать, затем моргает несколько раз, словно чтобы перезагрузиться. – Так что ответила Нора?
– Ммм?
– По телефону? – уточняет Джун. – Я поняла, что это она, ведь ты никогда ни с кем не обсуждаешь это дерьмо.
– О, – смущается Алекс, ощутив необъяснимый предательский жар, растекающийся по задней поверхности шеи. – О, эм, нет. Вообще-то, это прозвучит странно, но я разговаривал с Генри.
