Теперь он, Алекс Клермонт-Диас, центр международного политического секс-скандала и парень принца Англии, вновь оказывается в лимузине на Пенсильвания-авеню, и вокруг него вновь собралась толпа народа, а пугающее чувство тошноты снова подступает к горлу.
Когда дверь машины открывается, за ней стоит Джун в ярко-желтой футболке с надписью: «История, а?»
– Нравится? – спрашивает она. – Ими торгует один чувак в соседнем квартале. Я взяла у него визитку. Собираюсь оставить его контакты в своей следующей колонке для Vogue.
Алекс бросается на сестру и стискивает ее в объятиях так сильно, что отрывает ее от земли. Вскрикнув, Джун тянет его за волосы, и они оба падают в ближайший кустарник. Видимо, это уготовано Алексу судьбой.
Их мать едва успевает бегать с одного совещания на другое, поэтому вдвоем они выскальзывают на балкон Трумана и принимаются делиться новостями, прихлебывая горячий шоколад с пончиками. Пез пытается держать ее в курсе дел, но это не сильно помогает. Джун заплакала, в первый раз услышав о звонке с борта самолета, затем о том, как Генри дал отпор Филиппу, и о том, как вокруг Букингемского дворца собралась целая толпа. Прямо при Алексе она отправила сразу сотню сердечек в сообщении к Генри, а тот прислал ей в ответ короткое видео, в котором они с матерью пьют шампанское, а Би играет «Боже, храни королеву» на электрогитаре.
– Ладно, есть кое-что еще, – произносит Джун. – Никто не видел Нору уже два дня.
Алекс пораженно пялится на нее.
– О чем ты?
– Ну, я звонила ей, Захра ей звонила, Майк и ее родители тоже звонили ей – она никому не отвечает. Охрана в ее квартире утверждает, что она все это время не выходила из дома. Судя по всему, она «в порядке, просто занята». Я пыталась вломиться к ней домой, но она сказала швейцару, чтобы тот меня не пускал.
– Это… подозрительно. И еще, эм… как-то дерьмово.
– Ага, знаю.
Алекс отворачивается и шагает к перилам. Ему и вправду пригодился бы невозмутимый подход Норы в этой ситуации. Ну или хотя бы компания лучшего друга. Он чувствует себя немного преданным. Нора оставила его тогда, когда он больше всего в ней нуждался. Когда они с Джун оба в ней больше всего нуждались. У нее привычка закапываться в свои сложные математические вычисления, в особенности когда вокруг происходят нехорошие вещи.
– Да, кстати, – говорит Джун. – Вот то, о чем ты меня просил.
Сунув руку в карман джинсов, она протягивает ему сложенный листок бумаги.
Алекс пробегает глазами по строчкам.
– О боже, Жучок, – вздыхает он. – О… Боже.
– Тебе нравится? – Джун выглядит слегка взволнованной.
– Я пыталась отразить здесь тебя, твое место в истории и то, что твоя роль значит для тебя и… – Она не успевает договорить, потому что Алекс вновь притягивает ее в свои медвежьи объятия, на этот раз со слезами на глазах.
– Это просто идеально, Джун.
– Привет деткам президента, – неожиданно слышится голос, и когда Алекс отпускает Джун, то видит Эми в дверном проеме, ведущем в Овальный кабинет. – Госпожа президент желает видеть вас в своем офисе. – Она немного отвлекается, прислушиваясь к указаниям в наушнике. – Она велит принести с собой пончики.
– Откуда она всегда все знает? – бормочет Джун, забирая с собой тарелку.
– Василек и Барракуда со мной, выдвигаемся, – отчитывается Эми, прикасаясь к наушнику.
– До сих пор не могу поверить, что ты выбрал для нас такие идиотские кодовые имена, – сообщает Джун брату. Алекс ставит ей подножку у двери.
Пончики исчезают за два часа.
Первый оказывается съеден на диване Джун, которая от нечего делать сидит, завязывая и развязывая шнурки на кедах. Второй – возле дальней стены Захрой, быстро набирающей в телефоне одно сообщение за другим. С третьим разбирается Эллен, сидя за столом Резолют и с головой уйдя в бумаги с прогнозами. Четвертый добивает Алекс, сидящий на другом диване и считающий минуты.
Двери в Овальный кабинет распахиваются, и в него с шумом влетает Нора.
На ней заляпанная отбеливателем толстовка 72-го года с надписью «Холлеран в конгресс», а на лице застыло безумное, ослепленное солнцем, выражение лица человека, который вылез из своего подвала в первый раз за десять лет. Она так спешит к столу Эллен, что едва не врезается в бюст Авраама Линкольна.
