Утром в этот день я сказал Семену Николаевичу Краснову, что буду всячески стараться, чтобы к ним присоединиться. Оставаться в Толмецо и ждать развязки событий я считал неблагоразумным, а потому настойчиво занялся вопросом отыскания подводы. В этом мне ка-зал огромную услугу Полк. X., начальник тыловой части группы Дома-нова. Он предложил мне воспользоваться автобусом, перевозившим тяжело раненых из Толмецо в другой госпиталь, лежавший ближе к перевалу. Было условлено, что доставив раненых в госпиталь, автобус должен был довести меня до д. Пиано.
Для характеристики нравов, распущенности и хаоса, царивших тогда в стане Доманова, приведу доклад одного начальника обоза, сделанный полковнику X. в моем присутствии. Войдя к нему, он отрапортовал: «Господин Полковник, в Ваше распоряжение с 6-ю подводами транспорта № прибыл. Сегодня ночью 134 обозных, вместе с подводами, ушли самовольно в неизвестном направлении». По словам Полк. X., случай бегства этих подводчиков не представлял особенного исключения.
Вечером 2-го Мая, взяв с собой Д-ра П. и инженера М., я покинул Толмецо и на следующий день, около 10 часов утра, прибыл в д. Пиано.
Поездка была неприятная и не совсем безопасная. Временами во всех направлениях слышалась ружейная и пулеметная перестрелка. Несколько раз автобус становился целью для итальянских партизан, обычно занимавших гребни гор. Дорога была сильно запружена подводами, верховыми и пешими, каковые двигались в полном беспорядке. Ехать без огней было невозможно, а свет привлекал внимание партизан и вызывал со стороны идущих злобные окрики и угрозы разбить автобус.
Выгрузив, наконец, поздно ночью раненых, я поехал дальше. Но вскоре натолкнулся на немецкую заставу, каковая задержала автобус, заявив, что ночью ехать запрещено и надо ждать рассвета. Утром автобус продолжал путь и мы достигли д. Пиано, где быстро отыскали дом, в котором помещался П. Н. Краснов.
Первого я встретил Семена Николаевича. Он был необычайно рад прибытию автобуса, сказав, что это — их спасение. По его словам, они должны, во избежание неприятных последствий, покинуть Пиано и ехать через перевал в Австрию. Между тем, у них, кроме малого, совершенно негодного автомобиля и двух подвод, — ничего нет.
Вскоре, к общей радости, неожиданно появился грузовой автомобиль. Этот грузовик видимо сбился, су дороги, долго ехал за моим автобусом, потом исчез, а теперь появился снова. Он оказался принадлежащим казачьему стану и его также задержали.
Через час наша колонна была готова. Впереди шел автобус с чинами Главн. Управл. Каз. Войск, тянувший на канате автомобиль П. Н. Краснова, за нив двигался грузовик, а за ним две подводы. Перед автобусом ехали два верховых казака, с целью расчищать дорогу.
Мы уже усаживались в автобус, как вдруг в 50-ти шагах от пас, на маленьком мостике, появилась группа с ног до головы вооруженных партизан. Они направили на нас пулеметы. С. Н. Краснов с одним офицером, словно парламентеры, храбро направились к ним. К нашему счастью, это оказались итальянские партизаны — националисты и потому, после десятиминутных объяснений, они решили нас пропустить.
На большом нашем привале я подошел к Петру Николаевичу, сидевшему со своей супругой в маленьком автомобиле. Вид у него был крайне подавленный и очень усталый. Он безусловно безумно тяжело переживал крушение своих надежд. В такой момент было бы неуместным поднимать какие либо вопросы, которые могли бы его еще более расстроить. В виду этого, наш разговор носил совершенно безобидный характер, не затрагивая главных событий. Вся дорога перед нами была буквально забита пестрой толпой, стихийно спешившей на перевал. Мужчины, женщины и дети, пешие и конные, подводы и ручные тележки, лошади, коровы и овцы, все это, беспорядочно перемешанное, словно большой человеческий муравейник, торопилось вперед. Подъем был тяжелый, покрытый густой, липкой грязью. Временами срывался снег, с сильными порывами холодного ветра. Мне это напоминало движение большого цыганского табора, вынужденного по каким то обстоятельствам бросить насиженное место и искать себе спасение в неизвестности.
