— А ведь мы, Алексей Максимович, верно говорили.
— Да, не на пироги нас приглашали.
— Хорошо бы ещё одну пехотную дивизию. Немцы — серьёзный противник.
— Согласен: прорыв фронта должен лечь на стрелков. А кавалерия завершит дело.
С тем и разъехались...
* * *
Из-за леса, за которым прячется солнце, поднялся и завис над русскими траншеями серебристый аэростат. Задрали стрелки головы, дивуются.
— Колбаса, истинно колбаса!
— «Колбаса», — съёрничал рыжий солдат. — Вот как пальнёт, так узнаешь, почём лихо.
— Летун! Вишь, в корзине сидит!
Повисел аэростат над русскими позициями и улетел.
Поговорили солдаты о германской башковитости. Поспорили, кто хитрее: немец или русский мужик, да и смолкли.
Появление над позициями дивизии немецкого аэростата встревожило генерала Краснова. Зародилось сомнение: не прознало ли германское командование о намечающемся наступлении? Вызвал Краснов начальника дивизионной разведки полковника Харыбина, велел узнать, что делается на той стороне.
В австрийский тыл ушли разведгруппы. Краснов ждал их донесений. Вести оказались неутешительными. Германское командование 10-й армии усиливало оборону австрийцев за счёт 19-й и 20-й пехотных дивизий.
Краснов и Денисов понимали, что пробить такую «борону будет трудно. А ведь генерал Брусилов отводил Краснову с Калединым роль ударной силы, которой надлежало прорвать фронт и выйти в тылы противника с последующим развитием наступления на Владимир-Волынский—Ковель. Если подобное случится, в котле окажется крупное соединение австрийской армии. А Юго-Западный фронт начал бы наступление и других фронтов.
* * *
Полковник Денисов, маленький рыжеволосый донской казак с голубыми глазами и аккуратно стриженой головой, отличался аккуратностью и прилежностью в штабной работе.
Из своих тридцати с лишним лет он едва ли не десятилетие занимал штабные должности. Начинал в полку, последние два года был в дивизии.
Когда на должность командира дивизии прибыл генерал Краснов, Денисов остался доволен. Он считал Краснова человеком культурным, зная генерала как писателя, исследователя казачьего быта.
Приняв дивизию, Пётр Николаевич оправдал надежды начальника штаба. Генерал зря не распекал казаков, был тактичен с офицерами, в должной мере обладал храбростью и военными знаниями. С начальником штаба у генерала сложились товарищеские отношения, основанные на доверии и уважении.
Краснов ценил Денисова и полностью доверял его знаниям и опыту штабного работника. Когда генерал прибыл из штаба и поделился с полковником известием о предстоящем переходе фронта от позиционной войны к наступлению, Денисов сразу спросил:
— Позвольте, Пётр Николаевич, для наступления требуется подтянуть резервы. Видите вы их? Тем более если, как вам говорили, нашему участку отводится важная задача. Я не вижу тех сил, с которыми мы будем прорывать фронт.
Сомнения Денисова Краснов передал в штаб, попросив выделить ему дополнительно хотя бы один-два пехотных полка для первого удара по позициям противника. Просьба Краснова была доведена до командующего фронтом, на что Брусилов ответил:
— Генерал Краснов забывает, что у него малый участок, а у меня целый фронт...
Стало ясно: 2-я Сводная казачья дивизия должна рассчитывать только на свои силы. Все резервы Брусилов бережёт для развития дальнейшего наступления Юго-Западного фронта.
Всю неделю до начала наступления Юго-Западного фронта Краснов с Денисовым были заняты подготовкой к прорыву на своём участке. Ночью, чтобы не заметил противник, усилили огневой наряд, к полковым батареям подтянули дивизионные. На передовую доставили ротные миномёты.
На совещании генерал поставил перед полковником Харыбиным задачу — ежедневно проводить разведку: не догадывается ли противник о предстоящей операции? Но усилив оборону за счёт 19-го и 20-го германских полков из 10-й армии, австрийцы чувствовали себя спокойно.
Разложив на столе оперативные карты, Краснов с Денисовым неоднократно проигрывали варианты предстоящей операции. Их больше всего беспокоило, как пройдёт начало, удастся ли сломить сопротивление противника. Краснов был невысокого мнения об австрийцах, но уважал германского солдата.
