Стоявший позади Ивана Семён шепнул:
— К концу войны, Ванька, крестов насшибаешь на всю грудь.
Не поворачивая головы, Шандыба процедил сквозь зубы:
— Пустобрёх. — И шагнул из строя, где полковник уже держал крест на полосатой ленточке.
* * *
День был жаркий. Иван, расстегнув ворот, улёгся на земляном полу во взводной палатке, поглядывая через приоткрытый полог на дорогу. От навеса, где дежурили нарочные, отъехал автомобиль и запылил в сторону штаба бригады. Степан Ус сказал:
— Не иначе за приказом отправились. Чует моё сердце, снимемся сёдня.
Шандыба кивнул:
— Наше дело, сосед, успевай в стремя вступить.
— Ты, Иван, на хутор уже отписал, похвалился Георгием?
— Успеется. Ишшо в настоящем деле не были.
— Потрафило тебе: пороху не нюхал, а уже Георгия нацепил.
— Не гутарь, Степан, попусту. Когда мы на разъезд наскочили, я никому дорогу не заступал. Вини своего коня, что он моего Воронка не обошёл.
Вошёл, пригнувшись в проёме палатки, Стрыгин.
— На кухню иду за кулешом. На вашу долю брать?
Ушёл, гремя котелками.
— Вчера от Гаражи слышал: вся Краоянская бригада на рубеж выдвинулась. Жди начала наступления...
С того часа, как бригада заняла исходные позиции, Пётр Николаевич Краснов ждал объявления войны с минуты на минуту. Столкновение с разъездом противника он расценивал как одну из попыток австрийцев разведать расположение русских войск. Из штаба по телеграфу было предписано командиру полка с начальником штаба явиться к командиру бригады.
Первыми словами было:
— Господа, война началась.
— Да, — только и сказал Краснов.
— Да-да, господа, то, что мы предчувствовали, сбылось. Вам необходимо атаковать станцию Любеч и овладеть ею.
— 10-й полк наступает без поддержки пехоты?
— 9-й полк имеет своё задание.
— Позвольте операцию начать завтра на рассвете. Батарея обстреляет станционные укрепления. Австрийцы накануне постарались, окопы отрыли.
Командир бригады подошёл к карте.
— Конечно, хорошо было бы пустить сначала пехоту, но её нет.
— Мы начнём конной атакой. Залогом успеха будет неожиданность.
— Во всём полагаюсь на вас, Пётр Николаевич. Как вы там писали: «Быстрота, глазомер и натиск».
— Так говорил Александр Васильевич Суворов, ваше превосходительство.
— Да-да. Задача бригады — не дать австрийцам отойти на вторые позиции...
Возвращаясь в расположение полка, Краснов сказал начальнику штаба:
— Я, Валериан Дмитриевич, совершенно убеждён: если мы будем действовать неожиданно и дерзко, то задачу выполним.
— Однако, Пётр Николаевич, мы обязаны помнить, что к Любечу подтягиваются крупные австро-венгерские соединения.
Краснов потёр подбородок.
— Бог не выдаст — свинья не съест. Давайте, когда приедем, снова проиграем на карте предстоящие действия...
В полночь запели трубы. Полк, поднятый по тревоге, вскоре был готов к маршу. Шандыба, поглаживая Воронка по холке, говорил Стрыгину:
— С вечера Ус накаркал.
— Слышь, Вань, а может, мы того... снова передислоцируемся к Томашовке в старый лагерь?
— Не похоже. Батарею с места стронули.
— А я всё сомневался: ужели сыщется такая держава, что посмеет на Россию напасть? Эвон она какая огромная. Сам видел, сколь дён до царства Польского добирались.
— Побить-то нас не побьют, но юшки попущают, — вмешался в разговор хопёрец, чей конь всё норовил куснуть шандыбинского Воронка.
— Ты, хопёрец, лучше утихомирь-ка своего каурого.
— Играет.
— Разговоры! — прикрикнул Ус.
Семён ногой в стремени толкнул Шандыбу в санок.
— Наш станичник, слышь, паря.
— Приказный!
— В брюхе заурчало, — засмеялся хопёрец, — жрать оката.
— То из тебя страх прёт. Эвон, дух чижёлый, — рассмеялся Стрыгин.
— Ты ерой, Аника-воин, — обиделся хопёрец.
— Сотня! — враз оборвав разговор, подал голое Гаража. — По четверо в ряд разберись!
Звякнули стремена, зазвенели удила.
— Сот-ня-я, за мной! — выкрикнул Гаража. — Взводными каштанами — в ры-ысь!
И ударили копыта в сухую, соскучившуюся по дождю землю. Двинулись сотня за сотней, закачался лес пик. Следом упряжки потянули полковую батарею.
