Молодой воин смотрел на князя блестевшим, радостным взором.
– Узнал, княже, как не узнать, – говорил он, – да подойти все боялся. Как примешь, не ведал.
– Что ты, Зыбата! Всегда я приму тебя как друга.
С этими словами Владимир сперва протянул молодому воину руку, а потом привлек его в свои объятия.
Они оставались на кормовой палубе одни. Все их ближние дружинники сошли на землю, только из-под палубы доносилось гуденье голосов переговаривавших о делах новгородских послов и Добрыни.
Князь опустился на скамью и усадил около себя Зыбату.
Радость встречи еще более оживила красивое лицо Владимира.
– Ну, говори же мне, рассказывай о себе, – повторял он Зыбате, – я все хочу знать.
– Нет, княже, – улыбнулся тот, – расскажи ты.
– Хорошо. Ты знаешь, презренный Ярополк убил Олега, и я тогда не отомстил за его смерть.
Зыбата с грустью на лице покачал головой.
– Нет, княже, Ярополк не убивал Олега, – сказал он.
Брови Владимира сдвинулись, по лицу скользнуло выражение мести и гнева.
– Он, Ярополк, убил нашего брата, – с особенным выражением произнес он, – ты мне будешь говорить о Свенельде? Так Олег вправе был убить его сына Люта, потому что Лют без позволения охотился на его землях. Свенельд что такое? Разве он князь, что осмелился поднять руку на князя? Но я и это забыл, если бы Ярополк отомстил за убийство Олега. Но он даже не наказал Свенельда. Так я отомщу им обоим. Я иду – и горе Ярополку!
Зыбата тихо положил руку на плечо Владимира.
– Княже, вспомни, что нет ничего сладостнее прощения! – тихим, взволнованным голосом сказал он.
Владимир взглянул на него, и вдруг словно темная туча набежала на его лицо.
– Да, я и позабыл, – произнес он дрогнувшим голосом, – ты ведь христианин?
– Да, я христианин! – поспешил подтвердить Зыбата. – И отец мой Прастен христианин, и старый печенег Темир христианин. Все мы крестились во имя Господа Иисуса Христа, и старец Андрей – помнишь его? – был нашим крестным отцом. Но ты молчишь, Владимир, ты отвернулся и более не смотришь на меня. Что это значит? Чем я прогневил тебя? Скажи, князь, скажи.
Теперь лицо молодого князя отражало невыносимую тоску. Признание Зыбаты напомнило ему о клятве, данной арконскому жрецу, и вот он уже столкнулся с христианином, и в душе его не находилось достаточно силы, чтобы поступить по клятве и уничтожить этого «врага Святовита» – человека, которого он любил с первых дней своего детства.
– Ты все-таки молчишь, княже, – продолжал Зыбата, – вспомни же нашу веселую юность. Я-то как лелеял мысль о свидании с тобою. Знаешь ли, я, как только оправился после болезни, по совету моего крестного отца Андрея, оставил Киев и ушел за тобою в Новгород. Там я хотел послужить тебе, моему другу и князю, но когда я явился туда, тебя уже не было, ты ушел за море к варягам. Однако много людей говорили, что ты вернешься. Я остался тебя ждать, и вот она, желанная встреча. Что с тобою, Владимир мой?
– Зыбата, Зыбата, – раздался чуть слышный шепот молодого князя, – уходи от меня, уходи, пока не поздно. Скройся, чтобы я никогда не видел тебя более. Чтобы я даже не слышал о тебе.
– Зачем это нужно? – изумился молодой воин.
– Нужно, нужно. Ты христианин, а я, пойми, Зыбата, я дал клятву ненавидеть всех христиан.
Зыбата сперва отпрянул от Владимира, потом медленно поднялся на ноги.
– Ты, княже, дал клятву ненавидеть всех христиан, – проговорил он, – за что же? Разве христиане причинили тебе какое-нибудь зло, которого ты никак им простить не можешь?
– Нет, нет, они мне ничего не сделали, – торопливо говорил Владимир, – но я дал клятву и исполню ее, да, исполню! Уходи же, приказываю тебе, уходи и не смей показываться мне на глаза!
– Жаль мне тебя, Владимир, – проговорил Зыбата, и его глаза увлажнились слезами, – языческая тьма скрыла твою душу, но я верю, что рассеется она, скоро рассеется, тогда великий свет истины осияет тебя, и ты возродишься к новой жизни.
– Уходи! – крикнул взбешенный князь, хватаясь за рукоятку меча.
