— Шагара! Ты что здесь делаешь?
Синий конус дугового разрядника выхватил из темноты крохотную фигурку человечка в красных штанах, слишком заметных на фоне светлого сталагмита.
— Тебя вот дожидаюсь… — проворчал Шагара, отпуская сталагмит, к которому инстинктивно прижался, спасаясь от ножа Мориновского, и принял более достойную позу.
Мощная волна жизненной силы, исходящая от людей, окатила его с ног до головы и заставила радостно затрепетать каждую клеточку измученного голодом тела.
— С тех пор, как передал тебе весточку, не могу пробиться к моей госпоже. Вишь куда закрутило проклятое подземелье, уж и не чаял выбраться.
— Да это никак домовой, — изумился Васлав. — Что он делает в таком гиблом месте?
— Ему, как и нам, нужна Бронислава. Похоже, у нас появился попутчик.
— Неужто он заблудился?
— Мы никогда не плутаем! Дороги туда нет, вот что! — распетушился Шагара, принимая свою обычную вызывающую позу — руки уперты в бока, правая нога выставлена вперед, голова гордо откинута.
— Ну, ну, успокойся. Ты прав. Нас тоже все время выворачивает на кривую дорогу. Второй, виток заканчиваем и лишь уходим все больше в глубину. Этот туннель похож на спираль, ведущую вниз. Если нам и дальше не удастся с него свернуть, он уведет нас в саму преисподнюю.
После короткого привала они вновь продолжили движение. Воздух стал намного горячее за последние несколько часов. Возможно, где-то впереди их ждала раскаленная лава. Не зря над горой у манфреймовского замка вились черные туманы. Вулканическая деятельность в этих местах была на редкость активна.
Они шли слишком долго. Очередной выматывающий переход по бесконечному лабиринту расколов, сталактитовых залов, пещер, покрытых кальцитовыми кристаллами, близился к концу. Разговоры давно прекратились, угрюмое молчание сопровождало их вот уже несколько часов. Васлав и Крушинский, идущие позади, обменивались лишь короткими фразами.
Поход тяжело давался Ваславу, не привыкшему к длительным пешим переходам. Без своего богатырского коня он чувствовал себя совершенно потерянным.
Они почти утратили надежду найти ход, ведущий к замку. Даже сложная электронная техника, захваченная во время последнего боя, мало что меняла, хотя в заплечной сумке командира десантников нашелся даже навигатор.
По-настоящему полезным этот прибор мог быть лишь в том случае, если в его память предварительно вводилась информация о предстоящем маршруте. Однако даже сейчас, в незнакомом подземном лабиринте, прибор постепенно накапливал данные о пройденном пути, анализировал их, сопоставлял с многочисленными, имеющимися в его памяти примерами и пытался интерполировать карту лежащей перед ними части подземелья. Это удавалось лишь частично, с сорокапроцентной степенью вероятности, и Глеб, добровольно взявший на себя обязанности картографа, то и дело с огорчением отмечал неверные, ведущие в тупики повороты, отнимавшие у измотанных людей последние остатки сил.
Наконец на одном из привалов, когда истомленные жарой и жаждой люди пытались собрать со скал жалкие капли конденсата, Васлав спросил, не наступила ли пора возвращаться?
— Возвращаться нам некуда, князь, — ответил Крушинский. — Мы завалили единственный выход, по которому проникли сюда. Или мы найдем новый, или останемся здесь навсегда.
Крушинский, измученный своей раной, переносил жару тяжелее всех. По его шее стекали грязные ручьи пота, даже дыхание Юрия изменилось, стало прерывистой, в нем появились хрипы и свисты.
Глеб понимал, что, если жара не спадет в ближайшие часы, конец пути для них близок. Ни о каком возвращении не могло быть и речи, даже если бы они сумели разобрать завал, образовавшийся после взрыва, у них попросту не хватит сил на обратный поход.
Пунктир разломов на экране навигатора шел вниз до самого края. Неожиданно Глеб заметил одну странную особенность в схеме уже пройденных туннелей — все они имели одинаковый наклон и словно стремились соединиться в одной точке, расположенной где-то за пределами планшета.
Из-за слишком большого расстояния этого места не было видно на карте, но в углах схождения всех значительных разломов чувствовался определенный порядок.
