Глеб попытался нащупать дно, повиснув на руках и ухватившись за последнюю скобу, но ему это не удалось. Пришлось приготовить бластер и включить фонарь.
В квадратной комнате, которой заканчивался туннель, никого не было. До пола оставалось не более двух метров. Глеб спрыгнул и осмотрелся.
Стены изуродованы взрывом и измазаны кровью, если тут кто-то и был, живых не осталось. С одной стороны комната заканчивалась наглухо закрытыми дубовыми воротами, в другую уходил горизонтальный туннель, в глубине которого поблескивал монорельс.
— Спускайтесь. Кажется, здесь безопасно.
Нижний пролет лестницы, сорванный взрывом, валялся в стороне, Глеб помог Крушинскому, отвел его к началу прохода и усадил у стены.
— Не этот ли туннель ведет в замок?
— Скоро выясним. Нам придется это проверить. За воротами дно ущелья, над которым стоит батарея. Там наверняка полно солдат, так что у нас остается только эта дорога в глубь скалы, куда бы она ни вела.
Только теперь спустился наконец и Васлав, несущий в одной руке все снаряжение.
— Я слышал какой-то звук, похоже, они пытаются открыть ворота. — Глеб резко выпрямился и достал из кармана радиодетонатор.
— Если это так, нам придется взорвать батарею прямо сейчас.
— А если туннель заканчивается тупиком? Тогда мы отрежем себе последний путь к отступлению. Карниз наверняка рухнет и завалит ворота. Надо сначала проверить, куда ведет проход.
Но времени на это не осталось. Створки ворот распахнулись. За ними они увидели десятки манфреймовских нелюдей с мечами и копьями наготове. От их мертвого молчания повеяло такой безнадежностью, что Глеб, не раздумывая больше ни секунды, нажал кнопку детонатора.
Миссию, добровольно взятую на себя Сухим во время последней встречи членов братства, выполнить оказалось не так-то просто.
Ему не удалось встретиться с городскими чиновниками, ответственными за строительство многочисленных памятников и храмов, разросшихся за последнее время по всей Москве, точно ядовитые грибы.
По подсчетам братства, сумм, истраченных на эти сооружения, оказалось бы вполне достаточно, чтобы обеспечить нормальными пенсиями всех голодных стариков города.
Официальный зал приемов в манфреймовском дворце выглядел холодным и пустым. Таким он был всегда, с тех самых пор, как молодым офицером федеративной службы безопасности прибыл сюда Андреас Мориновский. Прошли годы, многое изменилось — только не этот зал. И сейчас, стоя здесь в ожидании своего господина, Андреас вспомнил молодость, то время, когда впервые переступил порог зала приемов.
Все так же свисали с потолка черные штандарты с крестами. Все так же безмолвно стояли между колонн фигуры рыцарей в стальных доспехах, и только он, Андреас Мориновский, за двадцать лет растерял многое из своих честолюбивых замыслов. Многое, но не все.
Место наблюдателя при дворце влиятельного вельможи казалось ему прекрасным трамплином в будущее. Если бы он раньше знал хотя бы малую частичку того, что знает теперь, он бежал бы отсюда, как бегут от чумы…
Но он остался. С годами подкуп и предательство превратились для него в основные орудия ведения дел… Его самого перекупали не менее двадцати раз. Он стал двойным агентом, затем тройным.
Однажды выяснилось, что хозяину известен каждый его шаг, каждая запятая в доносах.
Знать бы ему, какой орден стоял за плечами Манфрейма… Он ожидал разжалования, скорой казни, но его повысили.
Манфрейм назначил Мориновского начальником особых подразделений и внутренних служб, а затем присвоил ему должность фельдмаршала своей лейб-гвардии. Тайный фельдмаршал тайной гвардии…
Затем он стал управляющим Черного замка, и все эти годы ждал, что на его голову опустится зависший в своем падении дамоклов меч. Как только он оступится, сделает неверный шаг, ему предъявят длинный, все увеличивающийся с годами счет…
Но вместе со списком его предательств рос в банке и личный счет Андреаса…
Цифры в лакированной книжечке да еще, пожалуй, молодые наложницы, ожидавшие в апартаментах, — составляли не такие уж многочисленные радости его жизни.
— Но теперь, похоже, все это кончится. Он провалил операцию, которой Манфрейм придавал совершенно особое значение.
