Теперь они стояли в узкой нише под нависающим козырьком. Отсюда до гребня оставалось всего метра четыре, и справа обнаружился более пологий склон. Самое страшное осталось позади.
Никто из них не проронил больше ни слова, и только по тяжелому дыханию мужчин можно было предположить, чего стоил им этот подъем.
Всмотревшись в кромку открывшегося теперь перед ними гребня, Глеб заметил желтоватые отблески света на его поверхности, но не успел спросить, что это могло означать.
Гудя от встречного потока воздуха, мимо них пролетел горящий факел.
— Над нами патруль, и они нас заметили. Подожди меня здесь. — Прежде чем Глеб успел возразить, темный силуэт Юрия растворился на фоне скалы. Ни шороха осыпающихся камней, ни звука шагов, ничего он больше не слышал. Лишь минуты через две сверху донеслось два негромких хлопка бесшумного пистолета. Вскоре рядом с его лицом зашуршала веревка.
— Можно подниматься! — уже в полный голос произнес Крушинский, и еще через пару минут они стояли на гребне. Чуть в стороне от тропы виднелись два бесформенных темных предмета.
— А ты неплохо подготовился к этому походу, — с невольным осуждением произнес Глеб.
— Не надо их жалеть, хорошие люди у Манфрейма не служат. Большинство, составляющее его армию, — оживленные мертвой водой покойники, а если ты об этом, — он хлопнул себя по карману, где отчетливо обрисовался некий тяжелый металлический предмет, — так ведь пушки тоже не арбалеты.
В этом он был, безусловно, прав. Теперь времени у них оставалось совсем немного, и, если пропавший патруль хватятся до того, как им удастся достигнуть батареи, никакой пистолет уже не поможет.
Пока они поднимали снизу рюкзаки, а затем почти волоком тащили по склону гигантскую тушу князя, Глеб рискнул спросить Крушинского о самом главном, прекрасно понимая, что позже этот разговор опять не получится.
— Зачем ты здесь?
— Интересуешься? — Юрий испытующе глянул ему в глаза. — Ладно, ты вроде парень надежный, хоть и очень настырный. Рано или поздно все равно придется тебе сказать… Мы здесь для того, чтобы вернуться.
— Вернуться куда?
— В Россию, разумеется. Здесь наши истоки, здесь зарождается все то, с чем там живут сегодня. Плохое и хорошее — все начинается здесь. Мы хотим разобраться в первопричинах наших бед, набраться силы, исправить здесь то, что удастся исправить, и потом вернуться. Если тебя устраивает такая программа, можешь присоединяться.
— Но на базе нам говорили, что этот мир полностью оторван от нашего и никак не влияет на его состояние.
— А ты веришь всему, что тебе говорили на базе?
Глеб надолго задумался. Если Крушинский прав, многое могло измениться в его планах. Главное открытие, которое он сделал из его слов, состояло в том, что здесь уже были люди, которые думали так же, как и он, так же, как и он, они искали способы помочь отсюда своей далекой родине.
— И много вас?
— Пока не очень, но не количество определяет силу, разве ты этого не понял у волхвов?
Луна стремительно катилась вниз, и где-то вдалеке, за горами, уже чуть порозовел горизонт. Времени до рассвета оставалось совсем немного.
— Вы про меня не забыли, отроки? — донесся снизу глухой жалобный голос Васлава, уже с минуту неподвижно висевшего над пропастью.
— Павел Сергеевич, я надеюсь, это шутка?
— Разве я похож на шутника? — спросил Сухой, усмехнувшись, и неожиданно сделал в воздухе резкое движение правой рукой, словно ловил улетающую птицу.
Когда он опустил ее вниз, рука удлинилась. Ее ладонь сжимала теперь рукоять клинка.
— Так вы все еще сомневаетесь в существовании иных измерений? — спросил Сухой, медленно приближаясь к Головасину. Тяжелая полоса стали в его руках отсвечивала в лучах утреннего солнца сероватым блеском.
— Помогите… — почему-то шепотом произнес Головасин.
