Принц горел желанием немедленно отправиться на конскую ярмарку, но был готов по дороге отвести страждущего друга к зубодеру. Эпинэ попробовал отшутиться, но потом вывалил на будущего короля свои опасения, которые не произвели на Ракана ни малейшего впечатления. Альдо засмеялся и хлопнул друга по плечу.
— Все в порядке, эр маршал. Мы будем, как тот козленок, что проскочил между львом и крокодилом, пока те дрались. Если честно, я немножко боялся гоганов, уж слишком мало они хотели, зато теперь мы на них, если что, орден спустим.
— Я не поклонник Эсператии, — покачал головой Иноходец, — но про тех, кто обещает двоим одно и лжет обоим, там правильно сказано.
— Робер, — скорчил рожу принц, — с чего ты взял, что я лгу? То, чего они просят, они получат, беды-то. Меньше Нохского монастыря мне нужна только Гальтара, а старые цацки пусть ищут и делят сами. Но если «куницы» и «крысы» вместо пальца захотят руку оттяпать, я их натравлю друг на друга. Вот и все. Свое слово я сдержу, если, разумеется, стану королем, но сесть себе на голову не позволю.
— Ты бы хоть Матильде рассказал, — пробурчал, сдаваясь, Эпинэ.
— Нельзя. Я дал слово, а потом ты же ее знаешь, как пить дать проболтается. На того же Хогберда разозлится и брякнет. Если что-то начнет получаться, я все расскажу, а нет — и не нужно. А ну их всех к закатным тварям. Мы идем или нет?
— Идем, вестимо. Может, за Матильдой зайдем? Она плохого не посоветует.
— Нет, — покачал головой Альдо, — Мне надоело быть внуком «великолепной Матильды». Королю коня выберет его маршал.
— Как будет угодно Его Величеству, — засмеялся Робер.
Иноходец Эпинэ никогда не страдал тщеславием, но признание его познаний по конской части не могло не радовать — лошади и все, с ними связанное, было единственным, в чем Робер проявлял немыслимое терпение. Он трижды обошел конский рынок, приглядываясь к выставленным скакунам, облюбовал шестерых и пошел по четвертому кругу, по очереди осматривая претендентов. Глаз и чутье будущего маршала не обманули — лучшим, по крайней мере для Альдо, оказался гнедой трехлетка каимской породы — среднего роста, длинный, стройный, он прямо-таки был создан для принца. Гнедой не был ни щекотливым, ни тугоуздым и казался спокойным, это обнадеживало.
Альдо был чудесным парнем, но наездник из него, на взгляд Иноходца, получился посредственный. В седле принц держался крепко, но руки у него были дубовые, и он не чувствовал лошадиного рта, без чего, по глубокому убеждению Робера, ни одной приличной лошади не выездишь. К несчастью, сам Ракан ставил свое мастерство очень высоко, полагая главным достоинством всадника уменье гонять сломя голову и не мытьем, так катаньем заставлять коней подчиниться. Робер боялся, что рано или поздно Альдо нарвется, но поделать ничего не мог, разве что выбрать другу лошадь без вывертов.
Эпинэ придирчиво осмотрел ноги жеребца — все в порядке.
— Альдо, если брать, то этого.
— Да, неплох, — снисходительно согласился принц, — но низковат, и масть…
— Рост у него правильный, больше и не нужно, а белый конь подождет. Сначала нужно победить…
— И все-таки давай еще того глянем.
Спору нет, молочно-белый морисский красавец был хорош, но опасен, по крайней мере для Альдо. По тому, как конь сгибал шею и косил глазом, Робер сразу понял — змей! Нервный, диковатый и наверняка злопамятный. Сам бы Эпинэ рискнул — нет лошади, к которой нельзя подобрать ключик, было б терпение, но Альдо захочет всего и сразу. Самым умным было взять белого для себя, а гнедого для Альдо, но принц бы не понял. Придется врать.
— Неплох, — Робер снисходительно улыбнулся, похлопав атласную шкуру, — но рядом с гнедым… Тот его в два счета обставит, хотя для парада хорош, не спорю…
Прости, дорогой, за клевету, так надо. Тебе принца не возить, зато оба целы будете.
— Тогда берем гнедого, — решился Альдо, — мне кляча не нужна.
Стоил жеребчик немало, но денег у них теперь хватало. Гоганских денег. Эпинэ кончал отсчитывать велы, когда базарный мальчишка сунул ему в руку письмо.
«Благородные кавалеры не ошибутся, если отметят покупку великолепного животного в „Смелом зайце“».
