— Я знаю, чем ты занимаешься во время своих командировок. Я всё слышала. Ты был у неё, и не смей отрицать! Мы не любим друг друга, Джеймс. Я чувствовала, что так будет, ещё, когда лишь переступила порог этого проклятого дома.
— Замолчи!
— Отпусти меня, Джеймс. Не злись на меня. Ведь ты знал это с самого начала. Я никогда не принадлежала тебе.
— Замолчи, Лили.
Молодая женщина и не заметила, как оказалась прижатой к неровной поверхности входной двери. Она вцепилась руками в руку мужа, пытаясь оторвать её от своей шеи. Но тот держал намертво.
— Мне трудно дышать… что ты делаешь? — прохрипела она, царапая кожу ногтями.
— Ты не принадлежала мне, слизеринская подстилка?! — рука отпустила её горло, но в следующий миг звонкая пощёчина, заставила её упасть на колени.
Девушка вскрикнула и закашлялась, пытаясь достать палочку трясущимися руками из внутреннего кармана мантии. Но последовал новый удар, и ивовая палочка полетела в сторону. Лили упала, ударившись затылком о дверной косяк. Но Джеймсу этого показалось мало.
— Так, ты будешь принадлежать мне! И будешь знать, кто твой муж и хозяин, — он накрутил её рыжие локоны на кулак и отволок её, почти бессознательную к столу, потом заставил подняться и толкнул на столешницу. Лили сильно ударилась бёдрами о край стола, но не удостоила его криком, а лишь закусила губу.
В него словно бес вселился. Лили дрожала, теперь стараясь только не разозлить его ещё больше. Слава Мерлину, удар головой был не таким сильным, и у женщины лишь на мгновение потемнело в глазах. Тем временем Поттер уже срывал с неё одежду, не жалея ткани, которая жалобно трещала в его руках, вкладывая в это весь гнев и всю обиду, заполнявшую его разум.
Боль, страх. Женщине казалось, что это может быть только страшным сном. Что обязательно проснётся и всё закончится. У Лили потекли слёзы, когда он стал грубо и беспощадно вбиваться в неё, придавливая её к столу, так, что она не могла сдвинуться с места. Лили оставалось только рыдать и царапать ногтями столешницу. А он кричал, что она принадлежит ему, что теперь будет разводить ноги только перед ним. Он оскорблял её, с каждым новым ударом втаптывая супругу в грязь. Лили хотелось провалиться со стыда под землю, когда она кончила, дрожа словно в лихорадке, вызвав тем самым новую волну оскорблений, но со своей чувственностью, данной ей природой, она не могла поделать ничего. Но Поттер не позволил ей передохнуть, продолжая вбиваться в теперь ещё более чувствительное тело. Он обильно кончил, когда Лили была на грани второго оргазма, так и не достигнув его. Поттер вдруг замер и отпустил её. Лили попыталась выскользнуть, но Джеймс навалился на неё, не давая даже двинуться.
— Отпусти меня, пожалуйста… — Лили плакала, дрожа под ним.
Наступило прозрение. Джеймс отпустил супругу, со страхом глядя на содеянное. Лили, почувствовав свободу, тут же попыталась сбежать, но не смогла сделать и шага. Ноги её не слушались, ведьма опустилась на колени, кутаясь в свою разорванную мантию.
Джеймс потянулся к ней, в желании помочь ей и утешить, но Лили отпрянула, стукнувшись своим многострадальным затылком о ножку стола.
— Не трогай меня! — вскрикнула испуганная женщина, пытаясь забиться под стол, — Никогда больше не прикасайся ко мне!
Первое, что решил Поттер, казалось самым правильным. Он направил на неё палочку и произнёс усыпляющее заклинание. Потом бережно поднял мгновенно заснувшую супругу и отнёс на кровать. Лили хмурилась во сне, словно ей было больно. Оставив Лили на мягком, мародёр направился к двери. Сейчас он хотел только одного. Добровольно сдаться в Азкабан. Вся злость и ненависть прошла, и мужчина горько сожалел о том, что сделал.
— Сев… не оставляй меня… помоги мне… — даже во сне она звала Снейпа, она просила, чтобы этот слизеринский ублюдок защитил её.
Джеймс остановился у самой двери и обернулся, посмотрев на свернувшуюся калачиком Лили. Та тихо посапывала, заклинание было очень действенным. Планы Поттера вдруг изменились. Он порывисто подошёл и сел рядом со спящей супругой.
Джеймс в ужасе осмотрел ушибы и ссадины молодой женщины, которые причинил сам. Наконец, вздохнув пару раз и успокоившись, он стал осторожно заживлять её повреждения, всё, что могло напомнить ей о случившемся. Сейчас она не была той сильной и нахальной львицей, какой он встретил её на пороге, а беспомощной девочкой, почти ребёнком, с рассечённой губой и синяками на бёдрах. На хрупкой шейке он увидел следы от собственных пальцев, синеющие на бледной коже. И руки мародёра задрожали. Как он мог сделать такое? Лили поморщилась во сне и поёжилась, когда он осторожно коснулся её синяков. Джеймс вновь направил палочку, исцеляя её от следов физического насилия.
