Технологии не учат нас думать. Они говорят нам, что «всегда есть решение». А там, где нет проблем, нет работы мысли, и нет глубины. Так что мы теперь как атомы в перегретом газе — лишь соударяемся и разлетаемся в разные стороны (в надежде, понятно, на «лучшее»).
Не случайно, футурологи уже начали открыто отказываться предсказывать будущее — и в области экономики, и в сфере технологий, и, что самое печальное, даже в сфере межчеловеческих отношений.
Такова жестокая правда — мы совершенно перестали понимать, что случится с нашей цивилизацией через ближайшие десять лет.
И всё это, надо сказать, закономерно.
Те, кто ищет счастья как самостоятельной ценности, похожи на тех, кто ищет победу, не выиграв войны. В этом главный дефект всех утопий.
Уильям Берроуз
Все мы живём странной мечтой об идеальном мире. Но его нет, а главное — он судя по всему, и невозможен.
Пока Бенджамин Либет копался в человеческих мозгах, а Филип Зимбардо запирал студентов в университетском подвале, американский учёный-этолог Джон Кэлхун построил самый настоящий «мышиный рай»[19].
Звучит это, конечно, как-то по-детски, но результаты его эксперимента, который вошёл в историю науки под названием «Вселенная-25», стали самой настоящей сенсацией.
Надо ли говорить, что и с Джоном Кэлхуном Папа Римский решил потом встретиться? Да, это так. А сейчас я расскажу почему.
Задумка эксперимента опять-таки не блистала остроумием. Представьте себе большой металлический бак площадью два на два метра и высотой чуть меньше человеческого роста.
Внутри бака постоянная комфортная для крыс температура, поддерживается постоянная чистота, еды и воды вдоволь. По стенам оборудованы гнёзда для самок.
В общем, живи не хочу. Рай, идеальный мир — та самая великая Утопия, о которой мечтали все подряд — от Платона до Вачовски.
Созданные в этом баке условия были бы пригодны для жизни, даже если бы в нём одновременно находилось больше четырёх тысяч крыс. Но до такой численности популяция (эксперимент ставился многократно) не доходила никогда. Максимум — чуть больше двух тысяч.
Итак, в бак поместили четыре пары здоровых крыс. А теперь слушайте научную быль, невероятно похожую на «страшную сказку».
Первая фаза эксперимента — «фаза А» — ознаменовалась предсказуемым рождением первого потомства. Начался экспоненциальный рост численности популяции, число крыс удваивалось каждые 55 дней — «фаза В».
Впрочем, бурный рост численности крысиной популяции стал замедляться. В баке, рассчитанном на четыре тысячи постояльцев, проживало в этот момент около шестисот крыс, которые образовали полноценное общество с социальной иерархией.
Началась «фаза С». В крысином обществе появилась категория «отверженных» — крысы мужского пола, которые не нашли себе места в установившемся крысином миропорядке.
Старшие самцы в райских условиях «Вселенной-25» жили дольше обычного и оттесняли молодняк на периферию социальной жизни. «Отверженные» самцы постоянно становились жертвами агрессии, о чём свидетельствовали их искусанные хвосты и окровавленная шёрстка.
Впрочем, и самки, готовящиеся к рождению, пребывая в столь нетерпимой атмосфере, тоже становились нервными и всё чаще проявляли агрессию. Наконец, они стали направлять её на детёнышей и просто съедали их.
«Мы отравлены иллюзией выбора».
Рождаемость неуклонно падала, смертность молодняка стремительно росла. Закончилось дело тем, что самки крыс и вовсе перестали допускать самцов к спариванию, забирались в верхние гнёзда и становились отшельницами.
«Фазу D» Кэлхун назвал «фазой смерти». Поведение в «мышином раю» начало резко меняться. Героями этой фазы были уже не «отверженные», а «красивые» — самцы, которые занимались только своей жизнью и бесконечным туалетом.
Сообразив, что вверх по социальной иерархии им не подняться, молодые самцы напрочь меняли жизненную стратегию. Они отказались от борьбы за территорию, за самок и занимались исключительно собой, в частности бесконечным вычёсыванием шёрстки. Такие, скажем, метросексуалы. А чего, собственно, переживать, если еды и воды вдоволь, тепло, чисто?
