Вскоре в «отстойной» части леса был высажен огромный розовый куст, усеянный великолепными желтыми розами. Потом был объявлен конкурс на замещение должности эльфа розового куста с очень приличным окладом, даже по хламырным меркам. Требование к конкурсантам выдвигалось только одно, — эльфийское происхождение. Сам конкурс вошел в историю как единственный случай, когда не только многие эльфы в первый и последний раз открыто заявили о себе, но и кое–кто из сознательных обитателей леса, не устояв перед соблазном, решился на совершенно немыслимый поступок, — объявил себя эльфом. Стоит ли удивляться, что транслировавшийся в прямом эфире конкурс впоследствии был признан лучшим шоу года, оставив далеко позади даже «берлогу‑2». Каждый вечер среднестатистическая лесная семья спешила к экранам телевизоров, чтобы всласть поехидничать над мнимыми «ежиками», «пуделями» и «канарейками», и посочувствовать незадачливым «эльфам». И что самое удивительное для подобных зрелищ, это то, что победитель был выбран практически единогласно. Микки был единственным и неповторимым в своем роде конкурсантом. Он выбрал уникальную тактику поведения, практически до упора прикидываясь коренным лесным жителем, который пытается выдать себя за эльфа. И только под самый конец он наглядно доказал свое истинное происхождение, сотворив самую настоящую сенсацию. Так Микки получил прибыльную должность, а заодно стал знаменит.
Но с тех пор прошло много времени. Розовый куст разросся и своей дивной красотой подчеркивал всю убогость окружающего его «отстоя». А эльф давно расстался со своей былой славой и в свою очередь своим невзрачным видом подчеркивал гениальную иррациональность композиции: «отстой», розовый куст и эльф. Произошло то, чего и добивался автор, — никто из лесных обитателей не смог связать воедино три составляющих его творения. Но даже Папа Буба Карло не мог себе представить, какое применение его работе найдут эти самые обитатели.
Если автор совместил в своей композиции несовместимые вещи, то лесные жители стали использовать розовый куст в самых противоречивых целях. Именно лужайка вокруг куста стала излюбленным местом для совокуплений, извращений и других неприглядных проявлений скрытой стороны жизни леса. Может быть, причиной тому был насыщенный аромат цветов, провоцировавший на неадекватные действия, а может, распространенное в определенных кругах презрение к высокому искусству, но, как бы там ни было, каждую ночь Микки становился невольным свидетелем самых омерзительных поступков. В конце концов, проклятие несовместимости поглотило самого Микки. Он возненавидел свою работу, но был не в силах отказаться от нее. Он напивался до непотребного состояния и пытался спрятаться от окружающей пошлости в нежных розовых бутонах, а, протрезвев, первым делом спешил упрятать изломанные ветки. Он ночь напролет блевал от вынужденного созерцания всякого рода гадостей, а утром с вдохновением принимался за написание очередной заказной истории, используя накопленный ночной опыт. И так продолжалось многие годы, пока внутри Микки что–то не сломалось, и он не превратился в самодостаточное творение злого гения, вылепленное из нереализованности и недосказанности. Постоянное состояние двойственности полностью разрушило внутренний мир эльфа, не справившись только с его непревзойденным разумом. И этот разум, выстояв в изнурительной и жесточайшей борьбе за право быть, когда натиск ослаб, сам перешел в наступление на все, что оказывалось в роковой близости от него. И с этого момента уже не Микки пользовался им, а разум использовал тело эльфа, направляя его туда, где мирно дремала очередная, ничего не подозревающая, жертва. И когда смерть с благодарностью принимала очередной дар пресыщенного разума и сливалась с ним воедино, над лесом лилась Песня Роз, холодящая кровь и приводящая в ужас каждого, кто имел несчастье ее услышать.
Все тайное остается тайным лишь потому, что никого по настоящему не интересует. Чаще всего причиной является страх, гораздо реже — презрение. Именно второе долгое время помогало Микки проворачивать свои дела незаметно для остальных. Даже отчеты о непосещении им тех мероприятий, на которые его приглашали, составлялись сугубо дятлами, и только для проформы. На что рассчитывал Эрнесто, занявшись тщательным изучением личности эльфа, трудно представить. Скорее всего, он стал свидетелем одного из гнусных дел Микки, и тут же в нем разочаровался. Но для того, чтобы понять это, инспектору Бегемоту еще предстояло повторить путь волка и собственными глазами увидеть очередной шедевр извращенного разума. Надо отдать должное эльфу, — показанный им спектакль не позволил Бегемоту ни на секунду отвлечься от развивающегося у него на глазах сюжета, несмотря на всю его омерзительность и жестокость.
