Красиво жить не запретишь - страница 26

— Уходите немедленно! Шляются тут всякие! Зина, звони в милицию.

Зина, без сомнения та, кого они сопровождали до этого дома, выглянула из комнаты. Петя еще раз извинился и с неожиданной для его грузного тела быстротой сбежал вниз.

— Две зареванные женщины — это уже что-то, — неопределенно прокомментировал пространную информацию Пети Виталий. — Посидим, подождем. Только отгони машину вперед метров на триста и развернись.

Ждали недолго. Зинаида быстро, нервно вышла из подъезда, не открывая зонт, будто не замечая усилившегося дождя.

— Едем?

— Пожалуй, нет. Меня теперь больше интересует девятнадцатая квартира.

— Ну, и кого же ты тут стеречь собираешься? — не удержался от ухмылки Вознюк.

— А мы через пять минут наведаемся к этой Людмиле.

— И что ты ей скажешь? По какой причине вы тут слезы дуэтом проливаете?

— Там видно будет. Как ты не чувствуешь: что-то произошло! Ты же видел, она совсем не истеричка, а тут…

— Любовник бросил — вот и слезы. По братцу, как помнишь, не пролила ни одной.

— При нас. Нет, в ее возрасте, с ее характером не идут к подруге оплакивать мужика. Да и мало она там пробыла — для такой процедуры. Пошли!

Людмила открыла, не спрашивая, кто.

— Добрый вечер. Мы из угрозыска. Можно пройти? — Виталий держался уверенно.

— Пожалуйста, — молодая женщина в длинном шелковом халате казалась растерянной, лицо ее, действительно, было заплаканным.

— Можно сесть?

— Садитесь. Что вам нужно?

— Давайте для начала познакомимся. Вот мое удостоверение. Товарищ тоже из угрозыска, Вознюк Николай Алексеевич.

— Воронова, Людмила Владимировна. Вот паспорт. Слушаю вас.

— Когда и куда исчез Вячеслав Жукровский? — спокойно спросил Ткач. Николай далее подскочил: ничего себе занесло парня!

Но в следующую секунду лицо Вознюка выразило крайнее изумление, ибо женщина расплакалась, всхлипывая, прикрыла глаза руками.

Около часа пробыли молодые сыщики в квартире Вороновой. Не сразу, под вежливым, но настойчивым напором Виталия женщина рассказала грустную историю краткосрочной любви — она же история пропажи «Жигулей». В Киев Людмила вернулась вечером в воскресенье автобусом. Ждала всю ночь, утром. Не пошла на работу. Звонила Зине, но той тоже не было на работе. Попросила передать, чтобы перезвонила ей. Зина совсем недавно ушла отсюда.

Попросила ничего пока не предпринимать, но объяснить как-то происшедшее не могла, расплакалась. Нет, писать заявление в милицию она, Людмила, не станет, подождет до следующего утра. Все документы на машину — там же, в машине, в «бардачке».

Виталий неожиданно легко согласился:

— Завтра так завтра.

Спустившись вниз, перебежав под дождем к «Жигулям», Виталий на вопросительный взгляд Пети ответил вполне определенно:

— Какой все же молодец наш внештатный инспектор Петр Борисович Никулин!

«Молодец все-таки Вознюк», — заключил Скворцов после телефонного разговора с Киевом. Теперь Жукровского отловить легче, имеет опознавательные знаки понадежнее родинки на лбу. День не прошел зря. Хотя здесь, во Львове, просеивание сквозь сито сотен людей ничего пока не дало. Ходили, как выяснилось, к Черноусовой многие. Странный, разношерстный контингент. Вот тебе и мнение о профессорских домах как своеобразных крепостях. Непонятная, необъяснимая общительность. Женщина, которая трижды в неделю приходила убирать в квартире, как в рот воды набрала и держит скоро неделю. Не знаю, не видела, не слышала.

Вечер был чудный: тепло, ветра нет, небо подмигивает звездами. Захотелось увидеть Инну. Поздно по общепринятым понятиям, десятый час. Но очень хочется увидеть распахнутые, ласковые глаза, милые гримаски. Конечно, обижается, два выходных прошло, а Валентин даже не позвонил. Не мог, волчком, который разогнали на всю катушку, крутился. Да и не стремился урвать часок, пока след горячий. По давно остывшему идти — вероятность успеха с каждым днем ниже, да и тоскливое занятие — прошлогодний пепел разгребать.

Все же рискнет позвонить девушке, может, сама догадается заговорить о встрече.

Инна догадалась:

— Ты из автомата? Где он находится?

— В десяти минутах от тебя, если на машине.

— А ты разве с машиной?