– Жди!
Она заскулила, но послушно села, всем своим видом показывая готовность терпеливо дожидаться возвращения своего хозяина и повелителя.
Затворив дверь, Джон сказал служанке, полировавшей в холле дверную ручку:
– Проследите, чтобы собака никуда не выбежала из комнаты, ведь она не привыкла к городскому транспорту.
Служанка поспешно кивнула.
Экипаж уже ожидал у входа. Джон велел слугам подать его в девять, и грум исполнил все, как было сказано.
Джон сел на сиденье и стукнул в дверцу, кучер щелкнул поводьями, и экипаж выехал на оживленную лондонскую улицу. Впереди с ужасающей медлительностью тащилась телега, груженная углем. Навстречу проехали два экипажа, да так близко, что едва не зацепили колесами экипаж Джона.
Медленная езда его раздражала. Он смотрел перед собой, отказываясь созерцать людные улицы, дома и магазины. Но вот они все же добрались до цели. Джон вышел из экипажа, подошел к двери и взялся за молоток.
Лакей, отворивший дверь, изумленно заморгал:
– Торговцы заходят через заднюю дверь.
Джон поморщился. Он знал, что у него немодная одежда и неприглядное лицо, и все же… Он так посмотрел на слугу, что тот попятился.
– Я маркиз Гиллингем. Лакей ахнул.
– Прощу прощения, сэр… милорд… – пробормотал он. – Вы желаете видеть мистера Локлина? Он сейчас у себя в конторе.
Джон нахмурился. Неужели он ошибся адресом?
– Нет, мне нужен лорд Эшон.
Виноватое лицо слуги сделалось озадаченным.
– Лорд Эшон? Но, милорд… он скончался десять лет назад.
– Понятно. – Джон круто развернулся и зашагал назад к экипажу. Дальше общаться ни к чему. Может быть, со старым сэром Сайласом Рамбартом ему повезет больше?
По второму адресу располагался немного обветшавший большой особняк. Как оказалась, сэр Сайлас проживал в нем по-прежнему. Но лакей, прежде чем впустить Джона, смерил его странным взглядом.
Джона провели в гостиную, и он в нетерпении принялся мерить ее шагами. Услышав звук отворяемой двери, он быстро обернулся. Но к нему вышел вовсе не седой почтенный джентльмен, как ожидал Джон, а совсем юная девушка. Она была хорошо одета, но ее плечи устало поникли, и взгляд был такой же усталый, Он поклонился, она быстро присела в реверансе.
– Мне жаль, но дедушку нельзя сейчас видеть, – сказала она без предисловий.
– Но это важно, – возразил Джон. – Я должен…
– Почему это так важно? Вы вряд ли знакомы с ним. Он уже несколько лет никуда не выезжает.
Джон решил высказаться откровенно:
– Мой отец, маркиз Гиллингем, дружил с сэром Сайласом. В молодости они были неразлучны. Я только что приехал в Лондон и хотел засвидетельствовать ему свое почтение.
Джон решил, что эта девушка совсем недавно начала выезжать в свет, хотя озабоченно наморщенный лоб и темные круги под глазами делали ее старше на вид. Она широко открыла глаза и, как ему показалось, даже покачнулась. Он взялся за стул, но она не пожелала сесть, только жадно вдохнула воздух.
– Так ваш отец – маркиз Гиллингем? – повторила она медленно.
«Не малость ли она туповата?»
Джон кивнул:
– Именно так. Он умер в прошлом году, и я унаследовал титул.
– Он легко умирал? – спросила девушка. Вопрос показался ему неделикатным. Во всяком случае, в нем не слышалось особого соболезнования. Джон нахмурился.
– Он заболел внезапно. Это был сердечный приступ. А почему вы спрашиваете, мисс… Рамбарт?
Она молчала и смотрела куда-то сквозь него, а потом ответила:
– Дедушка хотя и жив еще, но лишился и памяти, и здоровья, и рассудка. Жизнь уходит из него капля за каплей, а я вынуждена смотреть, как с каждым днем ему становится все хуже.
Получив объяснение ее странному поведению, Джон с некоторым облегчением кивнул.
– Мне грустно это слышать. Разве вам никто не помогает? Вы слишком молоды, чтобы нести такое бремя в одиночку.
Она покачала головой.
– Мои родители умерли. Тут только я и, конечно, слуги, но… – Фраза повисла в воздухе, словно она забыла, что хотела сказать. Досада Джона сменилась жалостью. Он поклонился.
– Простите, что вторгся к вам таким образом. Я искренне вам сочувствую.
– Правда? – вздохнула она.
– Если я и в силах чем-то помочь… – Он назвал ей свой адрес, сомневаясь, однако, что его слова проникли в ее затуманенное печалью сознание. – Не стану больше тревожить вас.
