— Как проходят твои уроки пения? — осведомился он, надеясь отвлечь ее мысли от помолвки шуткой или чем-то другим.
— Очень хорошо, — ответила она, явно удивленная таким поворотом в разговоре.
— У тебя красивый голос, и я намерен проследить, чтобы уроки продолжались. Я собираюсь танцевать с тобой все танцы, так что готовься, — сказал он, заметив своих приятелей Лидбитера и Титериджа, которые смотрели на Гарриет, словно обнаружили клад, которым хотят завладеть.
— Да? — с угрожающим спокойствием прозвучало в ответ.
— Если ты действительно хочешь убедить отца в нашей помолвке, как лучше выполнить это?
Она пристально посмотрела на него, потом возразила:
— Я полагаю, в этом поможет принц.
— Пригодится всякая малость, — скоро сказал он. — Я должен убедить всех и каждого, что я исправился и стал образцовым женихом.
— Как это вы исправились, могу я спросить? — поинтересовалась она. — И почему вы думаете, что, танцуя все танцы со мной, вы убедите в этом? Общество неодобрительно относится, когда показывают безумную любовь. Ферди, я уверена, что вы шутите!
— Ты ранишь меня, дорогая Гарриет, — проговорил он, когда танец подошел к концу, и совершенно проигнорировал приближение старых добрых Лидбитера и Титериджа.
Он сдержал свое слово, танцуя все танцы, кроме тех, когда он поил ее лимонадом или шампанским. Когда всех пригласили на легкий ужин, он настоял, чтобы Гарриет была рядом с ним, и сам положил ей на тарелку больше еды, чем она съедала за день, а потом заставил ее есть.
— Ферди, я… — начала она, но смолкла. Она собиралась сказать ему, что не голодна, потому что совершенно потеряла аппетит во время представления принцу. Но неожиданно обнаружила, что умирает с голоду, и с жадностью набросилась на еду.
— Какое ты восхитительное создание, — заметил Ферди, одобрительно улыбаясь при виде исчезающей еды. — Так приятно знать, что ты не одна из этих женщин, которые питаются воздухом и крылышками бабочек.
— Знаете, таких нет, — доверчиво сказала она. — Эти дамы наедаются в уединении своих домов. А делается это для того, чтобы джентльмены подумали, что им едва ли понадобится пища.
— Какая чепуха! — Ферди очистил свою тарелку, потом откинулся на спинку стула с бокалом превосходного кларета и наблюдал, как его восхитительная девушка заканчивает ужин.
— Как ты собираешься рассказать родителям о нашей помолвке? — спросил он, когда она закончила есть. Он нее обратил внимания, что при этих словах она расплескала лимонад.
— Будьте осторожны, когда говорите такие вещи, — предупредила она, приходя в себя.
— Я не знаю, когда мне следует нанести визит твоему отцу.
— Как это вам удалось пережить младенческий возраст? — поинтересовалась Гарриет, в ее живых зеленых глазах появился огонек.
— Конечно потому, что я был наследником. Мальчикам позволяется больше вольностей, чем девочкам.
— Вы правы, — тихо сказала она, возвращаясь к проблеме. — Мне лучше приготовить его или он посчитает вас легкомысленным.
— Неужели?
— Если вы не возражаете, я могла бы просто объявить, что вы выразили желание попросить моей руки и что отец может ожидать вас завтра. Так как он, вероятнее всего, будет за завтраком один, то мне будет легче сделать это. Я не смогу вынести замечания сестер.
— Вероятно, от огорчения, что я не принц?
— Если бы только это. Нет, они будут дразнить меня, а я обнаружила, что мне довольно быстро это надоедает.
Кажется, Ферди обдумывал ее слова во время контрданса, вызвав восторг у сплетников, которые шушукались под прикрытием вееров, воздевали руки, многозначительно поднимали брови, бросали выразительные взгляды, не говоря уже о задранных носах.
Это был сумасшедший галоп, и когда Гарриет, крепко поддерживаемая Ферди, вышла из танцевального зала, она вздохнула:
— Я, должно быть, старею, потому что мечтаю о постели.
Она могла бы поклясться, что Ферди пробормотал что-то похожее, что и он тоже, но это было абсурдно. Ей никогда не приходило в голову, что он серьезно думал о браке и тех ночных устремлениях, которые в него включены.
Когда он подвел ее к Эмме, то многозначительно посмотрел на сестру.
