— Ну, ты довольна? — при первой же возможности спросил Ферди. — Твое платье совершенно потрясающее, и должен сказать… ты великолепно смотришься.
— Здесь так хорошо, — согласилась Гарриет, боясь покраснеть. Она была в восторге от своего отражения в зеркале. Роскошное кремовое платье из атласа, подол которого был отделан изящными фестонами и маленькими бантами и шелковыми розочками, а розы чуть большего размера украшали лиф, шло ей больше любого из платьев, которые были у нее за всю жизнь. Очень хорошо, что она надела его в такой благоприятный момент. — И мне приятно, что вам нравится мое платье. Я считаю, что вы частично ответственны за него, потому что Диане удалось уговорить мадам Клотильду принять во мне участие.
— Знаешь, о твоем успехе на стрельбище уже говорят, — сообщил он, когда они снова сошлись в фигуре танца.
— Это хорошо или плохо? — неуверенно осведомилась она. Насколько она знала, она могла оказаться в неприятном положении, так хорошо стреляя перед принцем-регентом. В таких вещах следует проявлять осторожность.
— Его высочество, очевидно, достаточно хорошо справился с луком и мишенью, так что не обиделся на твой успех. Когда он добивается хороших результатов, то бывает в хорошем настроении.
— Разве так не со всеми нами? — тихо сказала она и засмеялась над выражением лица Ферди.
Те, кто наблюдал за прогулкой с детьми и великолепным игрушечным кораблем, слышал о прогулках верхом в парке и завершающем эпизоде с принцем-регентом на стрельбище, сблизили головы и засплетничали. Салли Джерси медленно дрейфовала по залу, то там, то здесь высказывая свое мнение, чтобы немного взбудоражить общество. После первого танца все молодые люди чувствовали себя совершенно непринужденно, приглашая Гарриет танцевать, решив, что она чуть ли не помолвлена с их старым другом.
Ее дебют в Алмаке имел шумный успех — к величайшему удивлению ее матери. Ни один танец не был проведен в неловком подпирании стен. Гарриет переходила от одного партнера к другому, смеясь от смущения. Живые зеленые глаза сияли, яркие золотисто-рыжие кудри поддразнивали. Совершенно невероятно было даже предположить, что кто-то из мужчин обратил внимание на россыпь веснушек на очаровательном носике.
Диана и Эмма обменивались торжествующими взглядами. Они вежливо отвечали на вопросы сплетников, которые искали их общества.
— Мы очень любим Гарриет, — сказала Диана, когда одна из дам осмелилась усомниться в принятии в избранное общество незаметной рыжей девушки. — И у нее великолепный голос. Завтра она поет на музыкальном вечере у Эммы.
Так как всем было известно, что леди Уинстей просит выступать на своих вечерах только самых талантливых исполнителей, сплетники были поражены и акции Гарриет поднялись еще на один пункт.
Когда Ферди захотел пригласить Гарриет во второй раз, ему пришлось с трудом пробиваться к ней. Это было совсем неудивительно, так как готовность улыбаться и отсутствие жеманности отличали ее от робких и благовоспитанных молодых девиц, столь часто посещающих Алмак. Как только поклонники, окружившие ее, поняли, что к ней пробивается Ферди, они расступились, давая проход своему большому и сильному другу.
— О, Ферди, — прошептала Гарриет, с сияющими глазами выходя танцевать, — здесь намного веселее, чем рассказывали сестры. Не понимаю, почему они так настойчиво уверяли меня, что здесь будет плохо. Я в восторге. Конечно, всем этим я обязана вам, — заключила она простодушно. Ферди ощутил беспокойство, пока она не добавила: — Если бы вы не пригласили меня на первый танец, сомневаюсь, что так много джентльменов пригласило бы меня.
Он успокоился и с удовольствием танцевал шотландский рил. После этого он проводил Гарриет в буфет, где захотел узнать ее мнение о гостях бала.
Однако Гарриет никого не выделила — она просто наслаждалась обществом такого множества приятных господ.
— Я совершенно ничего не понимаю, — пожаловалась ее мать по дороге домой. — Ни у Виктории, ни у Корали не было так много партнеров, как у тебя в самый первый выход в Алмак, а ведь они бесподобны. Вкус джентльменов, должно быть, изменился за прошлый год.
