Да… мы начинали понимать.
— Но ведь русские обвиняют нас, — робко вставил я.
— Не выдерживает критики, — отвергла Туни. — Они оседлали своего любимого конька и обвиняют нас в том, в чем виноваты сами.
— То есть все, от начала до конца, — ложь?! — уточнила Филлис.
— Естественно, ну как вы не понимаете? Сначала они закидали нас летающими тарелками, затем — кроваво-красными аэросферами… Господи, это же так просто! Потом — эти обитатели морских Глубин, так умело преподнесенные Бокером. А чтобы запугать нас еще больше, они перерезали парочку тросов и даже потопили несколько лайнеров.
— Э… э… а каким образом? — не выдержал я.
— Своими новыми миниатюрными подводными лодками, которые они использовали против несчастных японцев. Вот увидите, они будут продолжать топить корабли. История с «усталостью металла» только для отвода глаз, скоро они опять вернутся к бокеровским подводным чудовищам. И это весьма дурно, потому что пока люди верят в эту дрянь, призывы к ответным мерам не достигнут ушей нашего правительства.
— Значит, версия с «усталостью металла» только для того, чтобы успокоить народ? — спросила Филлис.
— Ну правильно! — Туни обрадовалась, что ее наконец поняли. — Наше правительство ни за что не согласится признать, что это происки красных, тогда от него сразу потребуют принять ответные меры. Нет, оно никогда не пойдет на это — уж слишком велико их влияние здесь, у нас. И вот власти прикидываются, что верят в бокеровские бредни. Что ж, пускай. Когда все выплывет наружу, они предстанут перед миром в довольно глупом виде. Пока все нормально: корабль японский, русские далеко. Но это — пока. Народ уже начал выражать свое недовольство и требует от правительства твердой позиции.
— Народ? — удивился я.
— Народ в Кенсингтоне и не только в нем.
Филлис принялась убирать тарелки.
— Просто удивительно, насколько, живя здесь, в глуши, ты оторван от остального мира, — сказала она, словно ее замуровали в коттедже.
Гарольд подавился дымом и закашлялся.
— Слишком много свежего воздуха, — объявил он и, демонстративно зевнув, взялся помогать Филлис.
На следующий день мы пополнили наши сведения о коварных намерениях русских, однако зачем им понадобилось топить безобидное пассажирское судно, так и осталось невыясненным. Все воскресные выпуски газет пестрели сведениями об «усталости металла», и Туни, по-моему, прекрасно провела время, пролистывая их с улыбкой посвященного.
Что бы ни думали в «Кенсингтоне, и не только в нем», в Корнуэлле прекрасно приняли официальную версию. В пенлиннском баре «Пик», к примеру, нашелся свой собственный эксперт по части кристаллических структур. Это был старый горняк, который с удовольствием делился воспоминаниями о всевозможных поломках горнорудной техники и объяснял их исключительно хрупкостью металла по причине длительной вибрации.
— Шахтеры, — утверждал он, — на много лет опередили ученых. Мы уже давным-давно знали про усталость, только называли иначе.
Слушатели с пониманием кивали, так как события на море во все века интересовали жителей Корнуэлла.
Гарольд выглядел озабоченным.
— Меня, похоже, ждет горячее времечко, — сказал он грустно, когда мы вышли из бара. — Муторное дело. Придется всем доказывать, что наша продукция не подвержена «усталости».
— Зачем? Ведь покупателям без ваших товаров все равно не обойтись?
— Все это так, но конкуренты… они будут из шкуры лезть, чтобы доказать, что их продукции не страшна никакая «усталость». Если в этой ситуации мы не поступим точно так же, нас поймут превратно. Придется увеличивать ассигнования… Черт бы побрал этот проклятый корабль. Превратись он в черепаху, это никого бы не удивило и все было бы нормально. А теперь столько хлопот на мою голову и ничего утешительного на горизонте. Не знаю, благодарить ли за это единомышленников Туни или кого другого, но факт остается фактом: число отказов плыть морем пропорционально возросшему количеству желающих лететь самолетом. И еще, ты не обратил внимания на акции судоходных компаний?
— Да, а что?
— Вот тут и впрямь худо. А их акции продают не друзья Туни… Это сколько ж людей не верят ни в «усталость», ни в «красную угрозу»?!
