Кушнир привлек к себе такое легкое и гибкое тело, и все словно провалилось, словно ушло на второй план…
Кудряшов открыл сейф и, разложив бумаги, закурил. Чем больше он вникал в дело «журналиста», тем яснее становилось, что в Киеве и он сам, и его коллеги что-то недоработали. Не мог такой опытный разведчик, как Травински, не сделать ни одной попытки подхода к советским ученым. Обиднее всего Андрею было, что Травински так быстро и легко его расшифровал. Таких проколов у Андрея еще не было. Он с досадой посмотрел на фотографию Травински, сделанную в Киеве: та же ироничная улыбка, те же усики и пристальный взгляд над газетой, которую тот держит в руках. Казалось, Травински знал, что его фотографируют, и принял соответствующую позу. Андрей положил фотографию в папку и задумался.
Дверь открылась, и на пороге возник Росляков:
— Андрей Петрович, зайди ко мне.
Они вошли в просторный кабинет Рослякова.
— Жарковато сегодня… Так, говоришь, не было подходов у Травински в Киеве? — спросил полковник, садясь за свой стол.
— Вроде так.
— Тогда информация к размышлению, — полковник передал Кудряшову журнал. — Ну-ка, почитай вслух, по-русски, разумеется.
Андрей развернул знакомый журнал на странице, где была закладка, и тут же увидел фотографию Кушнира.
— Ба! Валерий… И его доклад на симпозиуме… Интересно, Владимир Иванович, но это ни о чем не говорит. Доклад Кушнира был распространен, и Травински мог его перепечатать в своем журнале без ведома автора.
— Может быть, — согласно кивнул головой Росляков, — но может быть и по-другому: Кушнир сам передал доклад при встрече с Травински. Этот журнал платит большие гонорары, намного больше, чем любой научный журнал, и то, как и где этот гонорар получал Кушнир, небезынтересно. Во всяком случае, по почте перевода ему не было.
Андрей внимательно слушал полковника, следя за ходом его размышлений.
— Ты вот что, — продолжал Росляков, — съезди-ка в научный городок и пообщайся с этим парнем. Прощупай его, так сказать. Дело в том, что Травински последнее время никуда со своего корпункта в Москве не отлучался. Эти сведения точные. Кстати, посмотри, его сотрудница, — Росляков протянул Андрею фотографию, — Ирэн Горд. Машинистка, секретарь и правая его рука. Деловая и очень… интересная особа.
— Понял, Владимир Иванович, можно быть свободным?
— Давай, боец, и повнимательней поработай в научном городке.
— Милая Ирэн, — сказал, входя в комнату и галантно протягивая ей букетик цветов, Травински. — Вы, как всегда, в работе. Благодарю вас.
Ирэн подняла голову от пишущей машинки и удивленно уставилась на шефа: цветов он ей не дарил никогда.
— Оставьте машинку, давайте немного отдохнем. — Травински сел в кресло около маленького столика и закурил.
Ирэн неслышно подошла к бару и поставила на стол бутылку джина, тоник, бокалы. Проходя, включила квадросистему, выписанную Травински из Японии. Кассету ставили всегда одну — с записью какого-то африканского ансамбля. Там постоянно под звуки тамтамов шумел океанский прибой.
Ирэн плеснула в бокалы джин, разбавила тоником и выжидающе посмотрела на шефа. Тот загадочно улыбался:
— Мисс Ирэн, по-моему, нам не мешает немного встряхнуться а этой проклятой работы. Есть предложение. Через две недели Министерство иностранных дел организует поездку дипломатов и корреспондентов, аккредитованных в Москве, в Троице-Сергиеву лавру. Мы сможем съездить и в небольшой научный городок, где работает наш знакомый…
Ирэн внимательно слушала. На последней фразе ее уши чуть порозовели. Она сделала глоток из бокала и закурила, стряхивая пепел в большую пепельницу из цветного стекла.
— Так вот, — Травински лукаво прищурился, — мне почему-то кажется, что вы очень хотите повидаться с нашим другом Валерием. Я бы тоже с удовольствием поболтал с ним, но думаю, что ему приятнее будет увидеть вас…
Ирэн молчала. Она уже привыкла к тому, что Травински никогда ей не приказывал, но и не рассказывал о своих планах. Задания всегда ей давались будто невзначай, но с подробным инструктажем, как сделать то или другое. И еще Ирэн знала: шеф не любит, когда его перебивают, задают вопросы и делают что-то по-своему.
