— Какого завода? — переспросил Вернер Зайберт.
Фогель осекся. Черт его дернул сболтнуть о заводе. Правда, в поселке все знают, что за старыми шахтами построен подземный завод синтетического бензина, но объект засекречен и за разговоры о нем ждут неприятности.
— Какой завод? — залепетал растерянно. — Я ничего не говорил… Не правда ли, Фридрих?
— Черт с ним, с этим аптекарем! — прервал его Фриц. — Арестовали, значит, надо. Пускай старый дурень не шатается, где не положено.
— Но он мог просто заблудиться, — возразил Вернер Зайберт.
— Никого это не касается! — не сдавался Фриц. — Зона есть зона, и каждый должен соблюдать порядок. Сейчас война, и строгий порядок абсолютно необходим. Сегодня — аптекарь, а завтра черт знает кто.
Ульману было жаль аптекаря. Он всегда приветливо встречал рабочих и отпускал лекарства в долг. За нарушение запретной зоны старика осудят на несколько лет. Впрочем, все зависит от гестапо: могут ограничиться штрафом, строго предупредить.
Словно отвечая на мысли Ульмана, Фриц Керер сказал:
— Если эта аптечная кляча действительно попала в зону случайно, ей ничего не грозит. Подержат для острастки несколько дней в кутузке и выпустят.
— Скажите, вы вправду считаете, что вина Панкау не так уж велика? — вмешался Фогель. — Неужели его отпустят?
— Я ничего не считаю, — сухо оборвал его Керер. Смотрел на Фогеля, и его левый глаз дергался чаще, чем обычно. Ульману показалось: испугался или разозлился. — Откуда я могу что-то знать? Я человек у вас новый, и вообще меня не касается вся эта история…
У Фогеля побледнел кончик носа, он отшатнулся от Керера.
— Хочешь выпить кружку пива? — спросил у Фридриха.
Ульман кивнул.
— Иди, я тебя догоню. Горст, проводи меня.
— Откуда этот Керер? — опросил сына, когда вышли на улицу.
— Из Ганновера. Его родные погибли во время бомбежки. Лежал в Дрездене в одном госпитале с Вернером, и тот сагитировал его провести отпуск в нашем поселке.
— Будь с ним осторожен. Не нравится он мне…
— Мне тоже.
— Последи за ним. Только осторожненько. Не дай боже, чтобы он заметил.
— Ха! Мы как-никак друзья, — щелкнул пальцами Горст, — по-дружески и последим…
— Почему этот Вернер водится с ним?
— Говорит, хочет уже избавиться…
— Смотри не брякни что-либо Вернеру, — насупился отец.
— А тебе понравился Вернер?
— Видел, как он обработал в пивной пьяного ротенфюрера. На такое не каждый отважится, но… — снова погрозил пальцем, — ни слова. Приглядывайся к нему.
— Вернер может стать хорошим товарищем. Иногда у него прорывается… Я не утверждаю, но, по-моему, он ненавидит фашизм.
Старик остановился.
— Вот что, — сказал, сжав сыну запястье, — напоминаю тебе о конспирации. Без моего разрешения ни одного слова, ни одного намека.
— Опять пошло-поехало… — обиделся Горст. — Не маленький.
— Но совсем еще дурной… — Фридрих снисходительно смотрел на сына. Слава богу, парень хороший. Немного горячий, но кто не горячится в его годы? Слегка подтолкнул Горста. — Ну, ладно, иди. Встречай своего лектора. У меня еще дела.
Пиво было свежее, и Фридрих с удовольствием тянул его потихоньку, чтобы насладиться. Фогель нашептывал что-то на ухо, Ульман кивал головой, но не слушал, размышляя над событиями сегодняшнего дня.
Посещение ортсгруппенляйтера встревожило старого Ульмана — только теперь, возобновляя в памяти беседу о Носке, он смог оценить всю серьезность намерений горбуна. Понятно, такую беседу Носке провел не только с Ульманом, и нет гарантий, что кто-нибудь не клюнет на. щедрые обещания ортсгруппенляйтера. А что может быть хуже удара своего же брата. Никогда не знаешь, кто и когда его нанесет. Надо передать по цепочке: осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Ни одного лишнего слова. Гестапо продолжает блуждать в темноте: случайный арест аптекаря — лишнее свидетельство этому. Но какие-то меры они, конечно, принимают.
Неужели Фриц Керер агент? А может, и не один он?
Ульман неучтиво прервал Фогеля на полуслове. Пусть Петер извинит, но у него разболелась голова.
Голова и вправду была тяжелой. Шагая домой, Ульман пытался не думать о делах, но тревожные мысли не оставляли его. Этот Фриц Керер все же здорово смахивает на агента. Хорошо, что он теперь у них на примете. Но кто же еще?… Старался отогнать от себя эти мысли — все равно ответа не найти. Но знал: они будут мучить его и не дадут спать…
