— Спасибо. — Катарина повернула ногу, чтобы Темпл могла рассмотреть туфли со всех сторон. Их форма повторяла силуэт припавшей к земле кошки: выгнутая спина, прижатая к полу грудь и передние лапы, и черный ремешок на щиколотке, точно обвивший ножку хвост.
— Обалдеть, — оценила Темпл. — Вы сами это придумали?
Женщина скромно кивнула и опять спросила:
— Вы точно уверены, что там, в коридоре, никого?
— Клянусь Богом и туфлями Марлен Дитрих. — Темпл бросила взгляд на стену с накидками. — Вы что, испугались, вспомнив про убийство? Вы подумали, что убийца все еще где-то тут, да?
Катарина покачала головой, увенчанной копной натурально вьющихся темных волос, таких роскошных, что им позавидовал бы Канцлер Трои из «Стар Трека». Сама Темпл нечасто испытывала зависть, но, при взгляде на эту крошку с фигурой секс-бомбы, она все же ощутила укол в сердце: в старших классах школы она с радостью обменяла бы все свои скаутские награды, полученные за продажу печенья, всего лишь за один короткий день обладания подобной сбивающей с ног сексапильностью. Какая несправедливость, ведь эта брюнетка даже не была высокой!
— Я и не вспомнила про убийство, — ответила Катарина. — Все произошло так быстро… хотя это всегда так бывает.
— Что? Что произошло? — нетерпеливо переспросила Темпл.
Плечи Катарины беспомощно вздернулись, и затем она отняла руки от лица.
— О, господи боже, — прошептала Темпл, увидев покрасневшие от слез огромные глаза цвета горького шоколада, ресницы, точно опахала – и при этом натуральные! — размазанную тушь… в следующую секунду она поняла, что это не тушь: под глазами и на скулах Катарины наливались темной синевой ужасные синяки.
— Вас избили?! Это тот мужчина, про которого вы спрашивали? Кто он такой?
Катарина пожала плечами:
— Какая разница? Ничего уже не поправишь. Что сделано, то сделано. Он добился своего: я не смогу выступать на конкурсе с таким лицом.
— Вы же себя не видите… все не так плохо. Вы не так уж плохо выглядите…
Карие глаза потемнели от горя:
— Я знаю, на что я буду похожа к субботе. Радуга, блин. И он тоже знает, как это будет смотреться: очень дерьмово. Он знал, куда и как бить.
— Лед! Я видела автомат в коридоре. Мы приложим лед! Никуда не уходите, я сейчас вернусь…
Темпл выбежала в коридор, выхватив кошелек из своей необъятной сумки и по пути подсчитывая двадцатипятицентовые монеты.
Автомат для газировки действительно стоял в коридоре, всего в нескольких шагах от гримерки, и Темпл поздравила себя с тем, что память ее не подвела. Она сунула монеты в щель, дождалась, пока бумажный стаканчик выскочит из отверстия, наполнила его кубиками льда и убрала из-под последовавшей за льдом струи лимонада, позволив ей утекать в сток.
Катарина сидела перед зеркалом и безнадежно смотрела на свое лицо.
— Лед ни фига не поможет… Как вас зовут, кстати?
— Темпл. Вот, я заверну лед в полотенце… — она взяла с прилавка чистую, но слегка заляпанную румянами салфетку. — Приложите и держите.
— Спасибо, — прошептала «пациентка». — Опухоль, может, и пройдет, а цвет так и останется.
— Замажьте тональным кремом.
— Судьи заметят. Надо быть как конфетка, а тут придется тонну наложить…
Темпл не могла слышать, когда что-то объявлялось безнадежным. Но, похоже, Катарине с рождения твердили о том, что все вокруг безнадежно.
Темпл обшарила глазами комнату в поисках соломинки, за которую можно уцепиться. Накидки… нет, нам же нужно прикрыть лицо, а не тело. Тело – это самое главное. А вот лицо…
Она ткнула пальцем в кошачью мордочку на носке туфли:
— Кошка! Вот выход!
Катарина растерянно смотрела на нее, не понимая. Темпл принялась излагать так быстро, что слова не успевали за мыслями:
— Маска! Костюм кошки. Вы можете сделать маску, в пару к туфлям.
Карие глаза широко открылись, затем опахала ресниц задумчиво опустились:
— Да… Пожалуй что, я могу..
— Да конечно же, можете! И тогда ваше лицо будет не видно! Вы под какую музыку танцуете?
— Из «Бэтмена». Я как бы Женщина-кошка…
— Отлично! Это же то, что надо! Будет даже лучше, чем раньше, вот увидите.
Катарина кивнула с проснувшейся надеждой, прижимая к глазу салфетку со льдом.
