Загрузка торпед "Марк-VIII" в освободившиеся трубы была задачей несложной, и уже в начале дня мы снова были готовы при необходимости произвести залп.
Наступило утро 9 февраля. Днем мы обнаружили сигнальный буй, которым была отмечена морская оконечность Шоссе-де-Сен - опасного в навигационном отношении участка морского дна, состоящего сплошь из скал и отмелей. По форме он напоминает язык, выдающийся в океан на пятнадцать миль от материка. Эта гряда скал проходит по южной стороне водного пространства, носящего название Иру аз - широкого залива, где ожидались ходовые испытания немецких крейсеров. Мы имели приказ проникнуть в этот залив как можно дальше при свете дня. Чтобы лодку не выбросило на скалы, мы должны были войти в залив с приливом и выйти до окончания отлива.
До наступления следующего утра мы ничего не могли предпринять, а значит, возникла еще одна проблема: куда деваться ночью для подзарядки батарей. Представлялось очевидным, что вражеские корабли появятся в северо-западной части залива, если они пойдут по Каналу, или в юго-западной части, где мы сейчас находимся, если выберут обходной маршрут. "Как говорят ирландцы, - бормотал капитан, колдуя над картой, - я не птица и не могу быть одновременно в двух местах". Он предположил, что у адмиралтейства имелись основания ожидать прорыв на юго-западном участке, поэтому нам было предписано занять эту позицию, и решил остаться в пределах видимости сигнального буя.
"Ночь была темной, море - спокойным, - писал Колвин в отчете. - Мы наблюдали повышенную активность на воде и в воздухе. Видны огни к северу от сигнального буя. Судя по их количеству, там находится не менее двух патрульных кораблей".
Когда мы вошли в Ируаз в первый раз, утро было тихим и ясным. Мы провели несколько часов под стеклянной гладью воды и не заметили ни одного корабля. При этом видимость была отличной. "Если бы в Ируазе был хотя бы один корабль, я бы его заметил", - писал Колвин. С началом отлива мы взяли курс на выход из залива.
Ночью нас никто не беспокоил. Один раз неподалеку пролетел "Дорнье", но нас не заметил. На следующий день, 11 февраля, мы еще раз обследовали Ируаз. И опять без результата.
После наступления темноты лодка в очередной раз всплыла. Около полуночи, когда я уже готовился сдать вахту, из темноты вынырнул самолет. Он скользил в воздухе почти бесшумно и, пролетая над нашими головами, сбросил осветительный снаряд, который через несколько секунд залил мостик слепящим белым светом. Мы поспешно нырнули, ожидая, что сейчас начнут рваться глубинные бомбы, но ничего не произошло. Спустя полчаса мы снова всплыли, и до утра ничего существенного не произошло. (Тогда мы не знали, что "Шарнхорст" и "Гнейзенау" уже идут на север через узкие каналы возле Уэссана. Ожидаемые испытания не состоялись.)
В форт Блокхауз мы вернулись утром 15 февраля, и Колвин сразу же отправился на доклад к адмиралу Дарку, чтобы доложить обо всем происшедшем, в том числе о потерянных торпедах. Через два часа он появился в кают-компании, совсем не радостный. "Знаешь, номер один, - вздохнул он, кажется, я попал... Адмирал разозлился до крайности и жаждет моей крови. Сейчас он ждет ответ из нашего штаба в Лондоне". Когда мы пили кофе после ленча, за Колвином пришел матрос. Командира не было почти два часа, и мы начали опасаться самого худшего. Но когда Колвин вернулся, на его лице блуждала довольная улыбка. Из Лондона ответили, что действия лейтенанта-коммандера Колвина не могут рассматриваться как штатные, но в сложившихся специфических обстоятельствах их можно считать оправданными.
"Морской лев" остро нуждался в ремонте, до которого нам предстоял еще один поход, на этот раз к берегам Норвегии. 26 февраля мы вышли в Ирландское море. Было удивительно тепло, почти как летом. Майк Уиллоби и я часами стояли на мостике и вели беседы. Майк был некрасивым, но удивительно обаятельным парнем, а его жизнь была переполнена событиями. Детство Майка было тяжелым, и в возрасте пятнадцати лет он попал на флот, где провел четыре года. После этого он работал шкипером на яхте, рабочим в доке, продавцом пылесосов (по его заверениям, он ни один не продал), вторым помощником на паруснике, клерком у подозрительного бизнесмена, закончившего свою карьеру в Олд-Бейли, художником, шофером, рекламным менеджером фирм, производящих бетонные блоки, паровые инструменты и моторные лодки. Летом 1939 года он совершил на яхте "Виндворд" переход через Атлантику с экипажем из бывших бойцов интернациональной бригады, бегущих из Испании. Осенью 1939 года он стал вторым помощником на танкере, затем командовал яхтой при эвакуации из Дюнкерка, потом некоторое время работал штурманом. В ноябре 1941 года он прошел подготовку для плавания на подводных лодках. "Морской лев" был его второй субмариной.
