Хайрам доковылял до скамейки с инструментами и нашёл небольшой ломик.
Став над гробом, он поднял глаза вверх, но увидел лишь цветные плитки на потолке. А возможно, он так надеялся на божье вмешательство… На вмешательство Господа нашего Иисуса Христа. Хотя Хайрам никогда и не верил ни в него, ни в кого-либо другого.
Но всё же что-то удерживало Хайрама; его мысли напоминали гудящий рой пчёл, и мужчина никак не мог с ними совладать.
Хайрам широко распахнутыми глазами, не мигая, смотрел перед собой, и вместе со слезами из него утекал рассудок. Губы шевелились, но из приоткрытого рта не вылетало ни звука.
Кровавое жертвоприношение.
«За мной наблюдают».
Он начал лихорадочно вытаскивать из гроба гвозди, разрывая в труху дешёвые доски. Один за другим, пока не сбилось дыхание; пока сердце не начало выскакивать из груди; пока кровь не начала стучать в висках.
Он сорвал последний медный засов, и он с грохотом свалился на пол вместе с ломиком.
«Глаза, что наблюдают за мной».
Он сорвал крышку с гроба, и она тоже упала на пол. Хайрам заглянул внутрь и увидел… Он сам не понял, что увидел.
Тело в чёрном похоронном костюме. Да. Но неправильное, неправильное…
Слишком много теней шевелилось, сплеталось, ползло от него. А может и не тени, а само тело…
Сердце Хайрама глухо колотилось о рёбра, дыхание спёрло.
Что-то внутри него разлетелось на тысячу осколков, когда он увидел глаз. Зелёный, широко распахнутый, уставившийся прямо на Хайрама. Как серебряная монета, он светился и блестел, отражая горящий свет.
Затем в руке Хайрама оказался скальпель, и мужчина вскинул левую кисть.
Кровавое жертвоприношение.
Искупление.
Хайрам резанул себя по запястью, и тёмная венозная кровь спиралями и завитками полилась в гроб.
Внутри ящика что-то зашевелилось.
— Господи, помоги мне…
Голос Хайрама эхом отразился от стен.
Из сгустка копошащихся теней внутри гроба высунулась костлявая, почти бесплотная рука и схватила мужчину за горло.
Словно длань Господня…
— 5-
Следующим утром на рассвете Калеб Каллистер нашёл тело своего брата. Оно лежало в гробу. Бледное, обескровленное и высохшее.
Калеб не стал кричать и плакать на публику. Он спокойно вызвал коронера, ибо привык к смерти в любых её, даже самых неприглядных проявлениях.
Коронер пришёл и вынес вердикт: самоубийство.
Довольно странное самоубийство. По непонятным причинам Хайрам сперва перерезал себе левое запястье, а затем правое. Затем залез в гроб. Всё ещё сжимая скальпель.
В гроб с телом Джеймса Ли Кобба.
Но куда после этого делось тело, никто понять не мог.
Что ж, самоубийство так самоубийство.
Единственное, что насторожило коронера — это синяки на шее и сломанная трахея.
Но Калеб не был заинтересован в тщательном расследовании причин смерти брата, и коронер решил не акцентировать внимание на деталях, которые не мог объяснить.
«Пусть мёртвые покоятся с миром», — сказал ему Калеб.
Во веки веков.
Аминь.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПРЯМИКОМ В АД
— 1-
Семь месяцев спустя…
Тёмные небеса разверзлись, проливая на землю ледяной дождь. Порывистый сильный ветер подхватывал потоки воды, с рёвом несущиеся по окрестностям, сметая и ломая всё на своём пути.
Пыльная, потрескавшаяся на солнце земля превратилась в грязь.
Грязь стала болотом.
А из болота вытекли ручьи и реки, которые вышли из берегов и затопили весь мир.
Через два часа после захода солнца вода начала замерзать, дождь превратился в снег, и горы Сан-Франциско оказались закованными в лёд.
В вихре показался одинокий, пробирающийся сквозь грязь, снег и воду всадник.
Его звали Тайлер Кейб, и был он охотником за головами.
Кейб ехал в Уиспер-лейк. Жёлтый плащ-дождевик прилип к нему, как вторая кожа.
Сквозь стену снега, превратившуюся в проливной дождь, а затем вновь в снег, Кейб плохо различал город, но в такую погоду он был рад оказаться, где угодно. Главное, чтобы там были камин и горячая еда.
Он пустил свою чалую лошадь галопом и остановился у первой же конюшни. Снял седельные сумки и оружие. А затем перешёл дорогу с жидкой, чавкающей грязью и оказался в салуне под названием «Оазис».
Пол внутри был покрыт древесными опилками.
В салуне имелась барная стойка и несколько столов из соснового дерева с пододвинутыми скамейками.
