Явно озадаченная словами виконта, Мэдлин пробормотала:
— Но почему я должна быть замужем за священником?
— Вы имеете что–то против священников?
— Нет, конечно, но… это просто странно как–то… — Немного подумав, она спросила: — А как меня зовут?
— Об этом я ничего не говорил. Но давайте назовем вас миссис Брейхем. Это девичья фамилия моей бабки по материнской линии, и очень немногие ее знают.
Мэдлин с любопытством взглянула на своего спутника:
— Вы никогда не говорили о своей матери.
— А вы никогда не упоминали свою.
— Это потому, что два года назад она умерла от чахотки. — Мэдлин вздохнула.
Энтони немного помолчал, потом сказал:
— А моя умерла, когда мне было восемь лет.
— Должно быть, очень тяжело потерять мать в таком возрасте, — проговорила Мэдлин с сочувствием.
Энтони почувствовал, как к горлу его подкатил комок. Как странно… Прошло уже столько лет — и вот вдруг снова появилась эта боль. Причем появилась только из–за слов сидевшей рядом с ним женщины.
Пытаясь не выдать своих чувств, он сказал:
— Мне кажется, вам было гораздо труднее потерять мать. Ведь вы знали ее много лет…
Она кивнула:
— Возможно, отчасти вы правы. Но восьмилетнему мальчику мать нужна гораздо больше, чем взрослой женщине, не так ли? — Виконт промолчал, и Мэдлин спросила: — Вы хорошо ее помните?
— Нет, не очень. Пожалуй, только ее запах. — Он улыбнулся. — Она постоянно жевала пастилки для свежего дыхания, и этот запах окутывал меня всякий раз, когда она… — Энтони умолк, сообразив, что слишком уж явно выдает свои чувства.
— Всякий раз, когда… что? — спросила Мэдлин.
«Похоже, она не собирается оставлять эту тему», — подумал Энтони.
— Всякий раз, когда она обнимала меня. Отец этого не одобрял, говорил, что не следует баловать ребенка. — Он машинально помассировал запястье. — Мои дядя и тетя тоже так считали.
— Обнимать ребенка не значит баловать его, — возразила Мэдлин.
Нотки гнева в ее голосе удивили Энтони и растрогали. Он вдруг почувствовал, что в его душе что–то пробудилось — нечто такое, что он уже много лет скрывал от самого себя. «Проклятие! — воскликнул он мысленно. — Нельзя этого допускать. Нельзя подпускать ее… так близко».
— Полагаю, вам понадобится не только фамилия, но также и имя, — попытался он сменить тему. Мэдлин взглянула на него вопросительно, и он с улыбкой добавил: — Так как же вас зовут?
— Как зовут? — Она посмотрела в окно. — Пусть будет… Черри[5].
Энтони проследил за ее взглядом и увидел за окном вишневые деревья, мимо которых они в этот момент проезжали.
— Слава Богу, что мы ехали мимо вишен, а не мимо… какого–нибудь кустарника, — усмехнулся он. — Скажите, Черри — это ведь уменьшительное от Чарити, верно? Я никогда не слышал, чтобы кого–то звали именно Черри.
— Это ничуть не хуже, чем Китти, — парировала Мэдлин.
— Да, думаю, не хуже. — Ему ужасно нравилось, что она ревнует. Выходит, она не так уж к нему равнодушна. — Но если Стоунвилл будет вынужден представить вас…
— Почему меня должен представлять лорд Стоунвилл? — перебила Мэдлин.
— Меня не должны видеть, помните? Вот почему мы едем на вечеринку так рано. Я не хочу испытывать судьбу. Не хочу, чтобы мой дядя узнал о нашей вечеринке и воспользовался этим в суде — чтобы доказать, что я не могу быть опекуном племянницы.
— Ах, я действительно забыла об этом. Значит, лорд Стоунвилл будет моим… спутником на вечеринке? — пробормотала Мэдлин, явно смутившись.
Энтони пожал плечами:
— К сожалению, у нас нет выбора. Мне тоже это не нравится, но я предупредил Стоунвилла и сказал, что он должен обращаться с вами как с моей кузиной, то есть со всем подобающим уважением. Кроме того, вы не в его вкусе. Он предпочитает женщин без мозгов, зато с огромной… — Энтони прикусил язык.
— С огромной грудью? — Мэдлин улыбнулась. — Таких женщин предпочитают многие мужчины. Вы уверены, что не относитесь к ним?
Энтони невольно рассмеялся:
— Пожалуй, когда–то относился. Но видите ли, люди иногда меняются. И меняются их вкусы. — Он взял ее руку в перчатке и поцеловал.
Дыхание Мэдлин участилось, и она заставила себя отдернуть руку.
— Кажется, вы говорили о своем друге, что если он будет вынужден представить меня… Значит, может случиться так, что он не станет меня представлять?
