— Николя!
— Сударь? — Слуга вырос перед ним.
— Ступай позови мадам.
— Еще рано, она, верно, почивает…
— Так разбуди ее! Дело довольно важное! Как по-твоему, я произведу на нее впечатление? Да поспеши, мне требуется ее совет.
— Вы прекрасны и вместе с тем величавы, гражданин директор, — заверил портной. — Не правда ли, это вас спрашивают? — последнее уже предназначалось его подмастерьям.
— Прекрасен и величав, — эхом отозвались те.
— В самом деле? — пробормотал Делормель.
— Поистине, — отвечали все в один голос.
— Вы так говорите, чтобы мне польстить.
— Ни в малейшей степени, гражданин директор. А в шляпе вы будете просто необыкновенны.
— Подайте же мне ее.
Портной протянул ему черную фетровую шляпу с широким трехцветным шнуром, увенчанную, словно солнцезащитным зонтом, громадным пучком страусовых перьев, тоже выкрашенных в цвета Республики. Нахлобучив ее, Делормель вызвал у портновских подмастерьев восторженные крики:
— Это вам дивно идет!
— Как импозантно!
В гостиной появилась Розали. На скорую руку завернувшись в покрывало, она вошла босиком, без украшений, без следа пудры на лице, черные пряди ее волос перепутались в беспорядке, сонные глаза слипались, она их терла. Сент-Обен шел следом, тоже в одной сорочке, к тому же с обиженной миной.
— Оцените искусство господина Давида! Каков костюм? — Делормель упер руки в бока.
Розали покатилась со смеху. Сент-Обену пришлось подхватить ее, чтобы от хохота она не рухнула прямо на ковер. Он усадил даму в кресло, где она продолжала хохотать. Ее супруг помрачнел, раздраженный подобной дерзостью. Портной со своим войском благоразумно ретировался, пятясь задом.
— Моя бедная Розали! Мой новый ранг производит на тебя такое впечатление?
— Д-да! — собравшись с силами, простонала она между двумя взрывами смеха и, ослабев вконец, откинулась на спинку кресла.
— А ты?
— Я? — переспросил Сент-Обен, тщась сохранить серьезный вид.
— Ты тоже считаешь, что мой наряд недостаточно благороден?
— «Благородство» здесь, может быть, не совсем точное слово…
— Тогда какое слово, по-твоему, было бы точнее?
— Ну, м-м-м… Я бы скорее сказал, что этот костюм несколько театрален.
— И прекрасно, его цель именно такова. Я и впрямь буду играть роль. Да, театрален, ведь я участвую в представлении, я представляю правительство, то есть, появляясь перед гражданами, выхожу на подмостки.
— Партер тебя освищет, — вставила Розали. Она успела отдышаться и утереть слезы ладонями.
— Изволь проявить хоть немного почтения если не ко мне, то к моему рангу! Я допускаю театральность, как Тальма допускает ее в «Британике», а этот наряд призван подчеркнуть данную мне власть.
— Лучшим доказательством вашей власти было бы избавить меня от армии, — вставил Сент-Обен.
— Ты получил повестку?
— Еще нет, но жду со дня на день.
— Это не входит в круг моих полномочий.
— Так отправьте меня в какой-нибудь из ваших домов, там я смогу отсидеться.
— Это станет известно.
— Вся эта ваша власть представляется мне довольно хилой.
— Я поговорю с Баррасом.
И с тем он, насупив брови под шляпой, гигантские перья которой мощно колыхались при каждом шаге, устремился прочь. У крыльца ждала карета. Он втиснулся в нее с самым бравым видом и бросил кучеру:
— Во дворец.
Во дворце на улице Турнон, чье пышное убранство было на скорую руку возобновлено, каждый из директоров поочередно давал в утренние часы аудиенцию всякому, у кого возникали требующие их вмешательства проблемы. Делормель, сидя в карете, недовольно хмурился. Насмешки… Ведь потешалась не одна Розали. Члены Директории стали мишенью для шуток. Уже. Их награждали издевательскими прозвищами вроде «Члены Дыр-актёрии», «Ослы в плюмажах», на будке часового напротив Люксембургского сада кто-то намалевал «Мануфактёрия». По Парижу распространялись памфлеты. Направляясь за покупками, люди останавливались перед оскорбительными листовками, забавлялись, аплодировали, а заговорщики из двух противоположных группировок, временно примирившись, объединялись против бессильного правительства. Делормель и сам был довольно беспомощен: многие проблемы, требующие разрешения, оказались ему не по зубам, причем речь шла о самых разных задачах, от мельчайших до предельно серьезных. Как установить твердую цену на мясо, если это начинание столь непопулярно и у самих мясников, и у народа? Как помешать парфюмерам обстряпывать делишки с картофелем, из которого они изготовляют пудру? Как возвратить республиканской валюте утраченную цену? Надо ли торговать национальным достоянием, разбазаривать его ради сиюминутного выигрыша? Рассчитывая выиграть время, Делормель учредил финансовую комиссию по ассигнатам, но никакой действенной идеи так из нее и не выжал. Основная же проблема сводилась к одной фразе: где бы раздобыть денег?
