— Один с двумя женщинами? — уточнила мадам Делормель между двумя кусочками жареного пескаря.
— Один? Да, в конечном счете почти что так. Там еще было несколько уцелевших из экипажа.
— Ах, виконт, это совсем как в «Поле и Виргинии», — томно протянула одна из сотрапезниц.
— Вы так полагаете? Нам пришлось обороняться от аборигенов, пока нас не выручило судно из Шандернагора… Что там такое?
Подошел лакей, неся на серебряном подносе письмо.
— Какой-то посетитель, по виду вроде военного, сударь, просит принять его.
— Вроде военного?
— Маленького роста, неухоженный, в пыльных сапогах, и они к тому же скрипят.
Прочитав письмо, Баррас обернулся к сотрапезникам:
— Это первый случай, друзья мои, когда мне наносят визит, выслав вперед рекомендацию!
В ответ прозвучало несколько смешков в разном тоне — от чистосердечных до тех, что выдавливают из вежливости.
— Того, кто подписал это послание, я знаю. Это мой славный Пьеррюг, он отвечает за снабжение мясом Тулона. Помнишь его, Фрерон?
— Прекрасно помню.
— Он пишет из Ниццы, рекомендует мне одного генерала, с которым мы там встречались. Пригласите генерала! — бросил он лакею. И прибавил, обращаясь к гостям: — Он вас удивит.
Когда Буонапарте вошел в эту огромную столовую, выглядел он и впрямь престранно. Исхудавший, с торчащими, как палки, волосами, с желтыми шерстяными галунами на форменной куртке. Он походил на бедняка, которым отнюдь не являлся.
— Прибор и стул для генерала! — крикнул Баррас, хлопнув в ладоши.
— Иди сюда, садись с нами, — предложил Фре-рон.
Буонапарте расположился между ним и мадам Делормель, которую, похоже, не привела в восторг близость офицера, так нелепо одетого, — она подвинула свой стул поближе к Баррасу, между тем как вновь прибывший с омерзительным итальянским акцентом обратился к последнему:
— Ты меня помнишь, гражданин Баррас?
— Я не забыл осаду Тулона и тебя на аванпостах, ты следовал за мною повсюду…
— Мы тогда были проконсулами, — пояснил Фрерон для других сотрапезников.
— Ты был капитаном артиллерии, — сказал Баррас, — и еще хотел получить вспоможение для своей семьи…
— Она меня больше не обременяет, будь покоен. Изгнанные корсиканские патриоты получают достойное вспомоществование.
— Так вы корсиканец? — промямлил Делормель, которого от вина начинало клонить в сон.
— Ты на чем свет бранил начальство, — снова подал голос Баррас. — Да и наша миссия именно в том состояла, чтобы их тормошить: они были не способны усмирить взбунтовавшиеся прибрежные города…
— Я был прав, гражданин Баррас. Генерал Карте — всего-навсего пачкун, малюющий картины, он ничего не смыслил в военном деле, а его жена Катрин вмешивалась в вопросы стратегии. А генерал Допе? Не более чем адвокат, слишком быстро получивший назначение. Все, что я им предлагал, было отвергнуто…
— Итак, этот капитан представил мне свой план…
— Надо было захватить два редута, что господствуют над рейдом. Оттуда мы угрожали флоту противника, чтобы принудить его к бегству.
— Я поддержал этот проект, — сказал Баррас, — и через два дня мы вернули себе Тулон.
— Браво! — воскликнула одна из дам, и все зааплодировали. Баррас повернулся к Буонапарте:
— О чем ты хочешь просить меня на сей раз?
— В армии меня третируют.
— Надобно признать, — заметил Фрерон, — что у тебя репутация завзятого якобинца.
— Я был им в меньшей степени, чем ты! Стереть Марсель с лица земли хотел ты, а не я.
— Ветер переменился, и я вместе с ним, — сказал Фрерон.
— И потом, ты ведь сочинил весьма революционную брошюру, — напомнил Баррас. — И мне тогда вручил несколько экземпляров, причем уверял — как сейчас тебя вижу: «Марат и Робеспьер — вот мои святые!»
— Если бы ты повторил эту фразу сегодня, — вставил Фрерон, — на тебя бы набросились с дубиной.
— Что ж, сегодня я скажу: «Баррас и Фрерон — вот мои святые!»
Этот находчивый ответ всех очень рассмешил. Маленького корсиканца, выряженного таким чучелом, приняли в круг Барраса. Он это понял и этим воспользовался.
— Я хочу получить пост, достойный моих возможностей.
Тут метрдотели выставили на стол новые блюда:
— Филе из осетра на вертеле!
— Угорь под соусом тартар!
