Касательно греческих корней Наполеона Рене Пюо, знаток предмета, в 1924 году в одном из номеров «Наполеоновских штудий» наряду с прочими доказательствами приводит следующую цитату из воспоминаний Аспазии Калимери, рожденной в 1770-м и скончавшейся почти сто лет спустя в Афинах:
«Мой дед Агезилас Калимери, который пиратствовал от Мессинского пролива до мыса Матапан, часто говорил мне, что когда я вырасту, мы поедем на Корсику, где заживем в достатке, устроимся там не хуже, чем его племянник Шарль Бонапарт».
Настоящий член Директории, занимавший пост моего вымышленного персонажа Делормеля, носил фамилию Летурнёр. Я его упразднил, поскольку он значительно менее интересен, чем остальные четверо; тем не менее это лишило меня возможности использовать забавный анекдот. Летурнёр, будучи крайне жадным, не упускал случая что-нибудь прихватить с собой после ужинов, которые задавал Баррас в Люксембургском дворце: початый бараний окорок, паштет, несколько бутылок вина. Парижане рассказывали про него один уморительный и гротескный случай. В Нормандии он бывал в гостях у скупердяя того же сорта. Однажды ночью, когда приятели болтали при свете единственной свечи, хозяин предложил: «Мой дорогой Летурнёр, давайте задуем свечку, ведь мы ничего не делаем, только разговариваем». Когда же их беседа закончилась и, собравшись прощаться, они снова зажгли свечу, Летурнёр стал натягивать штаны. Он снял их в темноте, чтобы не протирать зря.
По своему обыкновению, я старался держаться как можно ближе к свидетельствам современников, по мере возможности проверяя их правдивость. Таким образом, я отверг все, что выглядело сфабрикованным, как, к примеру, расхожая версия встречи с Жозефиной. Заключенный на Святой Елене, где ему предстояло умереть, «на этом английском острове — куче дерьма, которую дьявол изверг из себя прямо посреди океана», Наполеон поведал Ласказу, человеку более чем покладистому, весьма приукрашенную историю, одновременно погрузившись в созерцание зада мадам де Монтолон, которым он любовался в маленькую подзорную трубу времен Ватерлоо. Эта пресловутая легенда о шпаге возникла на пустом месте, никто из современников не сохранил ни о чем подобном ни малейшей памяти, зато теперь она кочует повсюду, от Мадлена до «Чудесных историй дядюшки Поля», что накропал Вик Юбинон, составитель нравоучительного еженедельника пятидесятых годов «Спиру», который привил вкус к истории целому поколению маленьких несмышленышей, мне в том числе.
Предание таково.
Полиция Буонапарте только что разоружила парижские секции. Ружья, шпаги, сабли, пистолеты свалены грудой в оружейной особняка Генерального штаба. И вот в кабинет к молодому военному коменданту города заявляется энергичный мальчуган, встает перед ним столбиком: «Генерал, умоляю тебя: верни мне шпагу моего отца!» Весьма тронутый, что возможно, поскольку Буонапарте, как часто бывает с невротиками, легко пускал слезу даже на публике, он треплет отважное дитя по розовой щеке и вопрошает:
