Когда Эддингтон говорил о своём ремесле, он вовсе не казался робким человечком, который держит нерентабельный книжный магазин и шёпотом произносит свою роль в театральном клубе. Он говорил тихо, но с уверенностью и демонстрировал различные переплётные операции со знанием дела.
– Как вышло, что вы заинтересовались книгами? – спросил Квиллер.
– Мой прапрадед коллекционировал книги. Вы знаете городок под названием Причуда Смита? Он основал его в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году. Его шахта дважды прогорала, но на третий раз он напал на золотую жилу.
– Что же случилось с состоянием вашего прапрадеда? – спросил Квиллер, оглядывая комнату.
В дальнем углу стояли неудобная на вид койка, складной карточный стол с одиноким тоже складным стулом и маленький умывальник с зеркалом, была ещё там полка с тарелками и консервами.
– К сожалению, должен сказать, что следующее поколение растратило наследство на прекрасных дам, – сказал Эддингтон, заливаясь нездоровым багровым румянцем. – Мой отец был вынужден зарабатывать себе на хлеб, продавая книги.
– Какого рода книги?
– Классиков, словари, энциклопедии, книги по этикету – такого рода вещи. Необразованные люди хотели поднять свой культурный уровень, а мой отец выступал в роли миссионера, убеждая их читать и вести более правильный образ жизни. Он никогда много не зарабатывал, но был честен и уважаем. Кто-то сказал: добродетель и богатство редко уживаются в одном человеке.
– А каким образом вы сами начали заниматься ремеслом букиниста?
– Умер один старик, а его книги выбросили на свалку. Я их увидел в тачке и увёз. Мне было тогда всего четырнадцать лет. Теперь я покупаю книги в поместьях. Иногда в пачке попадается одна книга, которая чего-то стоит. Как-то в ящике со старыми учебниками и книгами по этикету мне посчастливилось найти первое издание Марка Твена. А однажды я нашёл книгу с дарственной надписью, сделанной Лонгфелло Готорну.
– В своей рекламе вы упоминаете как одну из выполняемых услуг уход за книжными собраниями. Что это значит? – спросил Квиллер.
– Если у клиента хорошая частная библиотека, я прихожу и убираю пыль, обрабатываю кожаные переплёты и смотрю, чтобы не завелась плесень или книжные черви. Большинство людей даже не знают, как надо ставить книги на полки. Если они стоят слишком свободно, они «зевают», а если слишком тесно, они не дышат.
– В этих краях много хороших частных библиотек?
– Не так много, как раньше. Люди их наследуют и продают, чтобы купить яхты или дать детям образование в колледже.
– Вы могли бы назвать некоторых из ваших клиентов?
– О нет, это было бы неэтично, но я могу сказать, что, когда Старая леди была жива, я ухаживал за библиотекой Клингеншоенов.
– А как насчёт усадьбы Фитчей? Это не для записи, не волнуйтесь. – Квиллер выключил магнитофон. – Я слышал, что у них есть редкие книги.
Почти шёпотом букинист сказал:
– Коллекция Сайруса Фитча теперь миллионы стоит. Если они продадут свои книги на аукционе, эта новость облетит весь свет.
– Вы полагаете, что преступники, убившие молодую пару, охотились за редкими книгами?
– Я так не думаю. Не в этих краях. Если только…
– Если только что?
– О, ничего. Просто глупая мысль.
Эддингтон смутился,
– Здесь есть профессиональные книжные воры – вроде тех, что в искусстве специализируются на кражах картин старых мастеров, – которые могли бы приехать сюда из Центра?
– Я об этом никогда не думал. Нужно будет проверить книги по списку. Но сначала следует посоветоваться с юристом.
Квиллер спросил:
– Как давно вы посещаете Фитчей?
– Почти двадцать пять лет, а когда мистер и миссис Фитч выехали, они попросили меня продолжать заботиться о библиотеке.
– Значит, вы знали жену Харли. Какой она была?
Эддингтон колебался.
– У неё было хорошенькое личико – очень хорошенькое. Личико маленькой девочки. Я не хочу сказать ничего плохого, но… она, бывало, произносила некоторые слова, которые я не мог бы повторить даже в присутствии Уинстона.
– А где она воспитывалась?
– Её девичья фамилия Уркл. Она из Чипмунка. Конечно, я знал её ещё до того, как Харли на ней женился. Она была одной из горничных миссис Фитч.
