Костычев нашел в статьях Менделеева некоторые неточности, противоречия, что также было вызвано невозможностью обосновать выводы фактическими наблюдениями. «… без подтверждения точными данными, — писал Костычев, — нельзя верить рассуждениям г. Менделеева, и он сам же первый, вероятно, посмеялся бы над такими легковерными людьми». Но кто же виноват в получившемся недоразумении? Костычев смело отвечает и на этот вопрос. «Мы не думаем, — заканчивал он свою статью, — винить в этом г. Менделеева, — виновата комиссия, не разрешающая печатать результатов. Неужели г. Менделеев будет делать сообщения только в заседаниях общества, где многому мешает и недостаток времени и другие обстоятельства. Желательно было бы, чтобы комиссия изменила свое решение и разрешила г. Менделееву напечатать все».
На предварительные отчеты Менделеева «напали» и другие ученые, прежде всего сам редактор «Земледельческой газеты» Ф. А. Баталии, а также известный агроном М. В. Неручев. Но их критика была очень пристрастной, несправедливой. Они не разобрались ни в самих выводах Менделеева, ни в тех трудностях, которые он испытывал в связи с невозможностью печатать цифры. Менделеев ответил этим критикам со свойственной ему беспощадной прямотой и язвительностью. В статье Баталина Менделеев, по его словам, ничего не нашел, «кроме общих, неприличных фраз». Он увидел только, что «г. Баталии не имеет никакого сложившегося ни своего, ни чужого мнения о предмете, который решается разбирать».
Однако на критику Костычева Менделеев в печати никак не отозвался. Чем можно это объяснить? Да только тем, что замечания этого самого молодого рецензента были совершенно справедливыми и высказывались в строго деловой и корректной форме. Это была настоящая научная критика, и к ней нельзя было отнестись несерьезно. В своем полном отчете о трехлетних результатах опытов с удобрениями, опубликованном Вольным экономическим обществом только в 1872 году, Менделеев учел многие замечания Костычева.
До времени опубликования рецензии на статьи об опытах с удобрениями Костычев не был близко знаком с Менделеевым. Скоро молодому человеку представился случай покороче познакомиться со знаменитым химиком.
В конце 1870 года в Москве должен был состояться второй съезд сельских хозяев России. Устроителем съезда выступало Московское общество сельского хозяйства. Кроме помещиков, на съезд были приглашены и ученые. Костычев не надеялся попасть туда. Ко, как всегда, помог Энгельгардт.
— Павел Андреевич, вам придется в Москву съездить, — улыбаясь, сказал ему Энгельгардт.
— Зачем?
— Как зачем? На съезд. Должен же там присутствовать хоть один представитель нашей лаборатории. Я не могу ехать, Лачинов — тоже. Вот вы и будете нашим представителем. С Петерсоном все договорено, — закончил Энгельгардт, увидев на лице своего ученика выражение сомнения.
Директор, чтобы не отрывать профессора от учебных занятий, действительно согласился с поездкой Костычева на съезд.
Костычев быстро собрался и поехал в Москву. Он любил этот город, с которым у него было связано много ярких юношеских воспоминаний. Он с удовольствием посетил Бутырский хутор, с некоторым трепетом прошел по коридорам и классам Земледельческой школы. Вот комната, где он восемь лет назад часто сиживал с Карельщиковым, где впервые научился обращаться с микроскопом.
Наступил день торжественного открытия съезда. На нем присутствовали виднейшие ученые страны: Д. И. Менделеев, А. В. Советов, известный московский геолог профессор Г. Е. Щуровский, видные агрономы — И. А. Стебут, М. В. Неручев, А. А. Фадеев, И. Н. Чернопятов, лесоводы — А. Ф. Рудзкий, Н. С. Шафранов, В. Т. Собичевский, но резко преобладали, конечно, «хозяева», то-есть помещики.
Уже на общем собрании съезда разыгрался своеобразный бой между патриотами-учеными и «хозяевами»-.помещика>,ми. Известный лесовод Александр Фелицианович Рудзкий (1838–1901) сделал доклад о том, что хищническое истребление лесов во многих губерниях России ведет к резкому ухудшению природных условий и тем самым приносит вред сельскому хозяйству.
