Потом она и учащихся старших классов к работам подключила.
Надя шагнула в небольшую темную комнату, которая служила раздевалкой, и тотчас оказалась в объятиях женщин. Все называли ее счастливой, и она, не удивляясь тому, что очутилась в центре внимания сослуживцев, принимала как должное чистосердечные поздравления. Всех облетела весть о том, что муж ее приехал с фронта.
— А мне сказали, — добродушно высказалась Маргарита Филипповна, — будто Надежда сегодня не явится. У нее уважительная причина. Выходит, не знают они нашей Наденьки. Вот ведь она, золотце наше! Да с таким настроением все заработаем. Назло всем фашистам!
Когда от Надежды отступили наконец женщины, когда она повязала голову косынкой и появилась с щеткой в руке, к ней подошел Азамат.
— Может быть, и мне позволишь поздравить тебя? — Он взял ее руку и, не выпуская из своей, продолжал неторопливо и ласково: — Я очень рад за тебя… И за Виктора, разумеется. Живой, невредимый, как говорится. Да, да… Я понимаю твое состояние.
— Спасибо, спасибо, — смутилась она.
Азамат как будто заглянул ей в душу и понял, что творится с ней.
— Как он? Почему долго не давал о себе знать?
— Был ранен, лежал в госпитале. Сейчас чувствует себя вроде бы нормально. — Лицо Нади запылало, и снова она не могла удержаться от сияющей улыбки.
— Надолго приехал? — продолжал расспрашивать Азамат странно хриплым, осевшим голосом.
— Да нет. — Надя и сама толком не знала, на какой срок муж приехал, какое конкретно задание будет выполнять в горах и можно ли ей на этот счет распространяться, и поэтому отвечала неопределенно, а у Азамата могло сложиться мнение, что она от него что-то скрывает.
— Понятно, — вымолвил Азамат так, словно и сам сообразил.
Надю удивил его тон:
— Что ты этим хочешь сказать?
— То, что всем известно. Драпаем…
— Азамат, миленький! — донесся из соседней комнаты голос Маргариты Филипповны. — Принеси-ка девочкам из подвала краску.
— Сейчас! — крикнул он в ответ, а потом тихо добавил: — И кому это теперь нужно?
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Надя.
— Весь этот трудовой энтузиазм. Кому нужен этот нелепый сизифов труд, когда не сегодня-завтра все достанется немцам?.. Вон они уже подступают к Нальчику.
— Что-то не нравится мне твое настроение, — сухо отозвалась Надя.
— Брось. Оттого что ты светишься, как медный пятак, мало что изменится на фронте.
Все-таки уколол он ее, попытался испортить ей праздник! А она-то думала, что Азамат мягкий, добрый человек. Может, ошибалась?
Надя макнула щетку в краску и стала красить оконную раму.
— Господи! — бросила учительница физики. — Шла бы ты лучше домой. Муж приехал. Должно быть, на день-другой. Или мы без тебя тут не управимся?
— Пусть остается, — воспротивилась Маргарита Филипповна. — Побудет с нами. Украсит наши постные лица. Сегодня она влила в наши души заряд бодрости. А то скисли мы что-то.
Надя промолчала; от ее бодрости, приподнятого настроения уже мало что осталось после грубости Азамата.
Впрочем, и сам Азамат был мрачен, бледен, под крупными карими глазами проступили темные пятна, как у людей, страдающих бессонницей. Он почти не спал всю ночь, ворочался в постели. «Соколов приехал…» — твердил он поминутно с ненавистью и отчаянием. Долго от Виктора не было никаких известий. Азамат видел: Надя приходила в школу, да и на строительную площадку, уже сюда, в больницу, сама не своя. Он ее всячески утешал, убеждал, что с Виктором ничего плохого не случится.
— Все будет хорошо, вот увидишь, — подбадривал он ее озабоченно. В душе, однако, ликовал: он был убежден, что Виктора уже нет в живых, и говорил о нем, как о покойнике, о котором по добрым кавказским обычаям, как известно, не полагается говорить плохо. Похоронки же, полагал он, нет до сих пор лишь потому, что Виктор пропал без вести — в такой несусветной кутерьме немудрено исчезнуть бесследно.
Азамат надеялся, что рано или поздно Надя будет его. Ему казалось, а она к нему неравнодушна: она принимала участие в его судьбе, старалась поддержать. Они могли подолгу беседовать друг с другом, и ей, видимо, было приятно общение с ним. И вот возвратился Виктор, и все рушилось.
