Все пустые слова. Я пишу роман Максима Скворцова «Космос», автор которого мертв. Если верить «Достижению цели» уже более трех лет. Если жо правде глаз не колоть — около двадцати шести оборотней мне на сундук и туда же Хрустальный Дворец. Бумага все стерпит, недаром рукописи горят. Порой целыми библиотеками выгорают.
У Данилы Давыдова был в свое время такой социальный проект, чтобы не скапливалось во миру слишком много лишней хуйни.
Здравствуй! Ты тоже скажешь мне «да», но прежде вот-вот: делаешь ли ты выводы? Да, покидаю себя с завидной… Тяжко тобе ль? Тобе ль? Что это еще за «тобе ль»? Это не тот портфель в котором все бумаги храню, каковые бы меня в истинном светоче. Светоч. Светоч. Светоч. Светоч. Светоч. Светоч. А ведь если бы буква «ы» — тогда сразу бы был призыв! Первый призыв, последний призыв. Светыч!!!
Да, тоже считаю себя умней, но прозорливость на что? Я думаю на «грамм»-то будет ее, а это… почти прожорливость.
Полагаю, уже следует шёпотом говорить? Да что говорить-то?! И жить пора шёпотом… В этом ведь все уже подзавязли. Вот в моем случае вывод какой!
Ну, что ж, до свидания… Хотя, погоди! ВЕдомо, не меня одного раздражает русская неконкретность… Вечно надежда эта на пустом месте… Стараемся не говорить друг другу «прощай», и вовсе о себе самоих одних мыслим: мол, еще бы разок тебя увидать!.. Нет, англичане чтоб, коим весело, сыто, довольно и… вечно счАстливо оставаться…
Великолепие лифта к самому нёбу Сергей-Валентиновича в первую секунду буквально нас ослепило. Нет, не напёрстно, Сергей Валентинович беспокоится. Ведь мы же запаслись такими специальными копчеными стеклышками, каковые для наблюдений за затменьями солнца пригодны столь; мы сумеем вогнать идеально чистые пальцы в самую нужную кнопку. Для нас это, вы поймите, уважаемые прохожие, — завершающий этап всей научно-исследовательской самонадеянности, ощущаемой нами… ну, чуть не жизнь! Сергею Валентиновичу же просто поперхнуться на один раз.
Только мы знаем, что доза будет расти. Постепенно наступит то время, когда вся жизнь Сергея Валентиновича превратится в сплошной сиплый кашель.
А для нас весь змызл жистни воплотится-воплотится в головокружительной Ездре внутри Сергей-Валентиновичевых ослепительных трактов. Это и будет победа! Всем станет тогда оченно хорошо. Так кажется нам, лифтерам. Сергей Валентинович же на кашель-то свой подсел. Это наукообразный фарс!!! Вот так!!!
В текстах очень часто отмечается одна особенность Меркурия, которая, безусловно, сближает его с божеством, а именно с первобытным богом-творцом: его способность порождать самого себя. В трактате «Allegoriae super librum Turbae» о Меркурии говорится: «Мать родила меня, и сама была мною зачата». В обличьи дракона, т. е. уробора, он сам себя оплодотворяет, зачинает, рождает, пожирает и умерщвляет и «превозносится самим собою», как говорит автор «Розария», парафразируя тем самым таинство жертвенной смерти Бога. Здесь, как и в целом ряде сходных случаев, не следует спешить с выводом, что средневековыми алхимиками подобные умозаключения осознавались в той же мере, в какой они, возможно, осознаются нами. Но человек и через него — бессознательное высказывают много такого, что не обязательно должно быть осознанным во всех своих импликациях. И все же, несмотря на эту оговорку, я не хотел бы создавать впечатление, будто алхимики совершенно не осознавали своих мыслительных процессов. Вышеприведенные цитаты прекрасно показывают, сколь мало подобное предположение соответствует действительности. Однако хотя Меркурий и определяется во множестве текстов как trinus et unus, это не мешает ему быть сильнейшим образом причастным квартернарности Камня, которому он, по сути, тождествен. Стало быть он являет собой ту странную диллему, которую выражает известная проблема трех и четырех — я имею в виду загадочную аксиому Марии Пророчицы. Наряду с классическим Гермесом-трикефалом был и классический Гермес-тетракефал. Горизонтальный план сабейского храма Меркурия — треугольник, вписанный в квадрат. В схолиях к «Tractatus aureus» знак Меркурия — квадрат, который вписан в треугольник, обведенный кругом (символ целостности).
