– Хорошее русское имя, – пожав плечами, ответил на взгляд жены Владислав Валентинович.
– Хорошее, – растерянно поддержала его писательница, мучительно пытаясь вспомнить, как звали прадедушку утром.
– Да, Пантелеймон Захарович, – вальяжно развалившись на диване, подтвердил Фуго. – Девяносто семь лет, люблю животных. Но только домашних, – уточнил он. – Жареную картошку и шахматы.
– И что же, все девяносто семь лет вы прожили в деревне? В этой, как его, в Больших Баклушах? – спросил гость.
– Да, – ответил тот. – Люблю, знаете ли, свою деревеньку. Выйдешь поутру на улицу, а там коровы, овцы, свиньи, собаки – видимо-невидимо. Так по деревне и шастают. А кругом пейзажи – хоть на улице ночуй. Благодать.
– Хорошо описываете, прямо по-писательски, – одобрил собеседник. – Мы, городские, не знаем этих прелестей. Дачники, одно слово. А тянет на землю.
– Вот меня тоже так на землю тянет, – вдруг вступила в разговор Даринда, забыв о том, что у нее в деревне Большие Баклуши двухэтажный дом. – Так хочется иметь хотя бы маленький клочок земли. И домик на ней – тоже ма-аленький такой, аккуратненький.
– А у вас же в Саратовской области есть и земля и дом, – опешил Владислав Валентинович и посмотрел на супругу.
– Есть, – спохватилась Даринда. – Но хочется еще.
– Понятно, хочется здесь, поближе к своим, – сочувственно сказал сосед и добавил: – Кстати, в соседней деревне пустует один домик. Если сходить в сельсовет и попросить, может быть, дадут. Ну, мы пойдем, а то поздно уже, – гость поднялся, и Ирина Константиновна тут же последовала его примеру.
– Очень приятно было с вами познакомиться, – сказала она. – Заходите к нам пить чай вместе с вашей внучкой, Светланой Борисовной.
– Обязательно, – пообещал «прадедушка» и тоже встал. – И вы заходите: в следующий раз расскажу, как мы с тетушкой Дариндой одомашнивали трубиранов. Это животное такое.
– Так у вас еще и тетушка жива? – удивилась Ирина Константиновна.
– Жива, – понимая, что проговорился, ответил мимикр. – Она там, в деревне осталась, за нашим стадом присматривает. Сто двадцать пять лет, самая старая жительница деревни. Глухая как пень, совершенно слепая и ничего не говорит. Но хозяйство содержит в порядке.
– И как же она справляется? Слепоглухонемая… – изумилась гостья.
– На ощупь.
Алеша уже давно делал знаки глазами и даже пытался перебить друга, но Фуго не обращал на его попытки никакого внимания.
– По стенке выйдет во двор, как свистнет, коровы со свиньями кидаются врассыпную, только пятки сверкают.
– У коров и свиней копыта, а не пятки, дорогой прадедушка, – сквозь зубы поправил его мальчик.
– Я и говорю, копыта, как фонари какие, так и сверкают.
От соседей по даче Владислав Валентинович и Ирина Константиновна вышли слегка не в себе. Старички произвели на них глубокое впечатление. Особенно поразил неправдоподобный рассказ Пантелеймона Захаровича о слепоглухонемой тетке.
– Может, они сумасшедшие? – предположила супруга.
– Не знаю, – мрачно ответил муж. – Но все это мне почему-то не нравится.
А вечером, перед самым сном, позвонила мама. Алеша не стал расстраивать ее и рассказывать, что произошло. Он сообщил, что они очень хорошо поужинали, и Фуго, который сидел рядом, громко подтвердил:
– Жиреем, Светлана Борисовна. Растем и жиреем как на дрожжах.
Ранним солнечным утром следующего дня из автобуса вышел молодой человек в черных очках и с небольшой сумкой через плечо. Он полюбовался противоположным берегом реки, благополучно миновал игнатьевский подвесной мост, прошел по улице и остановился у дома ветеринара. Пальма несколько раз лениво тявкнула и, решив, что незнакомец достаточно предупрежден, снова залезла в будку.
– Петр Семенович! – крикнул молодой человек, из-за собаки не решаясь войти во двор.
– Его нет, он уехал по вызову в соседнюю деревню, – сказала проходившая мимо женщина с пустым подойником.
– Может, тогда вы расскажете, что здесь вчера произошло? – спросил он.
– А что вчера произошло? – насторожилась она.
– Да вот слышал, будто у ветеринара собака заговорила. Наверное, эта? – он указал на Пальму.
– Про собаку ничего не знаю. А про лилипутов и огромную говорящую рыбу – было. Лилипуты какие-то объявились в деревне. Прячутся по кустам, картошку и яблоки по ночам воруют. Хотели один дом поджечь, но хозяйка помешала – успела залить огонь водой. А еще вчера наш рыбак Николай Бабкин прибежал в чем мать родила. Бледный, трясется весь. В дом заскакивает, кричит: «Со мной говорила рыба!» – женщина оценивающе осмотрела молодого человека и осторожно поинтересовалась: – А вы что, из полиции?
