— Попробуй постоять там пару часиков с непокрытой головой! Вся беда в том, что, — тут она натянула на себя капюшон костюма, — если ты надеваешь на себя эту штуку, никто не понимает, как ты выглядишь.
Что правда, то правда. Я включил мотор и выехал обратно на трассу. Мы ехали молча, пока я не выехал под выездную арку на Космостраду. Я приладил поток плазмы, и скоро мой тяжеловоз порол пространство со скоростью 100 метров в секунду, а может, и больше. Впереди Космострада простиралась черной лентой среди ядовито-желтых песков по прямой, уходя до линии горизонта, где и терялась. Примерно час езды до следующих постов дорожной службы, где взимают налог за проезд. Небо было чистым, фиолетовым, как это обычно на Тау Кита-2 и бывает. У меня в кабине сидела хорошенькая женщина, которая ехала на халяву, и мне было хорошо от всего на свете, пусть даже Сэм и я ждали неприятностей на этом маршруте. Если не считать мучительной загадки, почему она себя вела так, словно мы знали друг друга, в то время как я был уверен, что никогда в глаза ее не видел, все складывалось просто тип-топ. То, как она на меня смотрела, немного вгоняло меня в краску, но я все же хотел, чтобы она первая заговорила и подсказала бы мне, как себя вести. Я готов был играть эту музыку на слух и с импровизацией.
Наконец она сказала:
— Я ожидала, что ты можешь отреагировать на меня по-разному, но что ты будешь молчать… никак не думала.
Я проверил информацию носовых сканеров, потом дал сведения Сэму. Он принял управление на себя и подтвердил это.
Она повернулась к глазу Сэма на панели управления и помахала ему рукой.
— Привет, Сэм, — сказала она. — Сколько лет, сколько зим, и все такое.
— Как жизнь? — ответил он. — Приятно снова встретиться.
Сэм знал, как надо врать по нотам.
Я отклонил спинку капитанского кресла назад и повернулся на сиденье боком.
— А что ты ждала? — спросил я.
— Ну, сперва, может быть, приятной беседы, потом немного сожаления и досады в голосе. С твоей стороны, разумеется.
— Досада? С моей стороны? — нахмурился я. — Почему?
Она была озадачена.
— Ну… не знаю, мне так показалось.
Она медленно повернула голову и выглянула из иллюминатора, глядя на то, как катится мимо пустыня. Я внимательно изучал ее затылок. Наконец, не оглядываясь назад, она сказала:
— А разве… ты не растерялся, когда я взяла да и исчезла от тебя просто так, за здорово живешь?
Мне показалось, что я подметил нотку разочарования в ее голосе. Я проехал метров с тыщу, прежде чем ответить, и осторожно сказал:
— Так оно и было, но я это пережил. Я же знал, что ты — вольная птица.
Я надеялся, что это прозвучало хорошо и правильно.
Под нами пролетел еще один добрый кусок Космострады, и я от нее услышал следующее:
— Мне тебя не хватало. Правда. Но у меня были свои причины, чтобы просто так ускользнуть и оставить тебя. Прости, если тогда это показалось тебе бесчувственным поступком.
Она прикусила губу и неуверенно посмотрела на меня, пытаясь понять, что же я думаю. Она не смогла прочитать по моему лицу почти ничего и сдалась.
— Извини, — сказала она со смущенным смехом. — По-моему, даже слово «бесчувственный» не вполне тут соответствует положению. Грубость и жестокость — вот как бы я это назвала.
— Ну, жестокой ты мне никогда не казалась, — импровизировал я дальше. — Я уверен, что у тебя были веские причины так поступить.
Я сказал это более лукаво, чем сам намеревался.
— Все же, наверное, надо было тебе написать, — она быстро повернулась ко мне и хихикнула. — Вот только адреса у тебя нет.
— В конце концов, всегда есть адрес конторы Гильдии.
— В последний раз, когда я видела твой стол, он был завален на шесть метров письмами, на которые ты не ответил.
— А я никогда не умел поддерживать порядок на письменном столе. Врожденное омерзение ко всякой бумажной работе.
— Ну, все же… — казалось, она сама не знала, как продолжать беседу дальше. У меня же не было никакого представления, как ей в этом помочь. Поэтому я встал и сказал, что собираюсь поставить кофе. Она отклонила предложение присоединиться.
А я пошел в кормовую кабину, поставил кофеварку, потом уселся в крохотную столовую нишу и хорошенько подумал над всем этим.
