Вскоре он, впрочем, заметил свою ошибку: потрясение для Крис вовсе не прошло бесследно. Ей стало холодно, она натянула на себя одеяло, ее знобило. Духовная выносливость у ней явно превосходила физическую, а уж если он чувствует себя разбитым…
— Спать, — оборвал он ее. — Мне и тебе нужно отдохнуть.
— Но у нас же нет плана освобождения! И вовсе я не устала. — Она упрямо выпятила свой маленький подбородок.
— Зато я устал, — сказал Полынов.
— Ну, раз так… Я тоже устала.
Она свернулась калачиком и закрыла глаза.
Полынов долго лежал на спине, вслушиваясь в сонное, но неровное дыхание девушки, — несколько раз она вскрикнула — и думал, что теперь на его совести еще и чужая жизнь, а это много тяжелей, но и легче, потому что есть союзник. И что, будь здесь еще хотя бы Бергер, который парень что надо, хотя и фанфарон, бандитам бы несдобровать, потому что три неглупых человека, объединенных одной целью, сильней десятка бандитов. Но сожалеть о несбывшемся нечего, надо думать, как использовать единственное свое оружие — знания, чтобы стать сильнее лайтингов, сильнее Гюисманса, который тоже отнюдь не глуп и который тоже владеет психологией.
Каюта слегка подрагивала от гудения двигателей. Пираты не форсировали работу реакторов — это было заметно по тону гудения. Похоже, они не сомневались, что розыск запоздает и они успеют скрыться в поясе астероидов, где хоть десять лет ищи — ничего не найдешь. У них великое преимущество перед пиратами прошлого, потому что просторы океанов Земли ничто перед просторами космоса. Их бандитизм не столь уж глуп и рискован. Еще два–три таких абордажа пройдут безнаказанно. А потом? Потом возвращение украдкой на Землю. Есть такие способы. Вереницы трупов будут вечно плавать в космосе, а их и след простынет. Солидные господа с миллионами в кармане будут нежиться под теплым солнцем морских курортов, и никто не узнает, не крикнет, что рядом с ним за столиком сидит убийца.
“Полно, не теряй чувства меры, — сказал себе Полынов, — так не будет, ты это знаешь. Одними трупами пассажиров они не обойдутся, будут еще жертвы. Неужто эти остолопы не понимают, какая мина тикает возле каждого из них? Кто понимает, а кто и нет — вот в чем фокус… Отлично, этим надо суметь воспользоваться. Этим нужно воспользоваться во что бы то ни стало”.
Вот и прекрасно, а теперь спать. Сосредоточься на воспоминаниях детства, это помогает. Бревенчатый домик, тепло нагретой земли под босыми ногами… Пыль, мягкая, как подушка. Скрип неторопливой телеги… Если бы кто‑нибудь шепнул ему тогда, что с ним будет, он бы просто не понял, этот смуглый исцарапанный парнишка, Андрюша Полынов… К черту, не думай об этом, думай о хорошем. О том, как они выходили ловить падающие звезды… Нельзя! Нельзя вспоминать небо, каким оно было когда‑то. Нет больше на земле изб, телег, босоногих ребят, не подозревающих, что их будущее прочно связано со звездами. Отсечено временем, невозвратимо; они — первое поколение, которому уже не дано вернуться в страну детства и найти ее неизменной. Они родились в мире, меняющемся слишком быстро. Они сами этому способствовали как могли, задыхаясь на бегу, мечтая о будущем, настигая его. И глупо сожалеть, что их короткая жизнь вместила целые эпохи, изменения, бывшие прежде уделом нескольких неторопливо тянущихся веков. Они построили совсем неплохой новый мир, и не о чем жалеть, не надо, нельзя.
Вскрикнула во сне… Нет, не проснулась. Молодость. Какая она теперь? Он не всегда их понимает, молодых, а он вовсе не стар. Странно, что молодость Крис постижима для него. Ведь их разделяют годы, воспитание, национальность, взгляды. Или обстоятельства убрали шелуху и открылось то вечное, постоянное, что соединяет поколения всех уголков Земли? Должно быть, так.
Однако он хорош. Бойцы, герои в такой ситуации такими не бывают. Если верить соответствующим романам, конечно. Те железные; они не устают, они действуют, стреляют, побеждают. Их не мучает бессонница, они не размышляют над связью поколений, моральные проблемы решаются ими с завидной легкостью. Хотел бы он сейчас быть таким. Затем, чтобы уснуть хотя бы.
