— Интересно, они сразу разложили это собачье дерьмо по тюбикам или сначала добавили в него кошачьей блевотины? — сказал он, с кривой ухмылкой высосав тюбик подчистую. Рагнар понимал, что имел в виду Свен. Походные пайки были очень питательными и содержали все, что необходимо воину, но по вкусу они совершенно не походили на настоящую еду.
— Если не хочешь свою, давай ее сюда, — сказал Нильс.
Рагнар не мог понять, как такой сухопарый и тощий парень может столько есть. Свен явно разделял это недоумение.
— Ты еще хочешь этого? — переспросил он.
— В нем нет ничего плохого, мне нравится.
На лице Свена промелькнуло удивление. Но, несмотря на только что выраженное недовольство едой, он не сделал попытки передать свой тюбик.
— А существует ли что-нибудь, чего ты не станешь есть?
— Не знаю. Я такого пока не нашел. Очевидно, с моим новым улучшенным желудком для меня осталось очень мало несъедобного.
Это было правдой. Им сообщили, что помимо вживления генного семени в их желудки были доэавлены всевозможные «ферменты» и «железы». Теперь новобранцы могли при необходимости есть даже дерево, а большинство ядов не оказывало на них никакого воздействия. Но Рагнар пока не испытывал необходимости попробовать чего-нибудь из перечисленного.
— Я видел, как он ел пучок веток, — сообщил Стрибьорн.
— На одной из них был чудесный жирный слизняк, — спокойно добавил Нильс. Рагнар не был уверен в том, действительно это было так или Нильс просто решил вызвать у собеседников отвращение и тем самым прервать разговор.
— В любом случае не понимаю, почему Свен всегда цепляется к тому, что я ем, — добавил Нильс после паузы. — Я тоже никогда не видел парня, который уминает такое количество еды, как он.
Свен усмехнулся:
— Так то ведь настоящая еда. Оленина, хлеб, сыр и эль. А не эта дерьмовая смесь.
— Я бы сейчас убил за кусок сыра, — пробормотал Ларс.
Рагнар мысленно согласился с ним. От разговора о настоящей еде его рот наполнился слюной. Пищевая паста внезапно показалась еще омерзительнее, чем обычно.
— Поспите немного, — сказал подошедший сержант Хенгист. — Кто знает, может у вас скоро и в самом деле появится возможность кого-нибудь убить.
Рагнар смотрел, как над горами занимается рассвет. Подошел конец его дежурства, а он совершенно не устал. От красоты восхода захватывало дух. Сначала горы были почти невидимыми. Их силуэты походили на зубчатый край занавеса ночи, за которым таилась абсолютная пустота. По мере того как небо светлело, горы выступали из тьмы, но все еще казались плоскими, словно нарисованные на каменном стене. Но постепенно свет усиливался, и они становились более материальными, обретали глубину и детали, пока неожиданно не вспыхнули на внезапно появившемся солнце.
С деревьев под ними поднимался туман, будто белый дым стремился к небу. Облака словно бы рождались прямо из гор в утреннем свете. Или будто какой-то чародей заколдовал лес с помощью сокровенного волшебства, создав дым без пламени. Рагнар понимал, что дело совсем не в этом, что скоро туман испарится, как ночной призрак, в солнечном свете. И тем не менее он наслаждался созерцанием заново рожденного мира и слушал пение птиц, приветствующих солнце.
Издалека послышались голоса — это Свен и Нильс опять начали пререкаться из-за еды. Свен обвинял товарища в краже ночью пищевых тюбиков.
Они шагали вниз по склону к странно изуродованному участку леса. Теперь все хранили молчание и были настороже. Пробираясь вниз по тропинке, новобранцы хорошо видели участок леса, что располагался прямо под ними. Здесь он выглядел темнее, мрачнее и более густым. Деревья казались искривленными и болезненными. Внимательнее изучив их с помощью магнокуляров, сержант Хенгист сообщил:
— Это что-то новое. В рапорте Урлека о таком не сообщалось.
— Деревья выглядят так, словно подцепили чуму, — заметил Рагнар.
— Только ты этого не говори, — вставил Свен. — Нильс обязательно захочет их съесть.
Деревья на самом деле выглядели так, словно заразились тяжелой болезнью. Они были чахлыми и искривленными, как больные люди, а некоторые будто бы уже разлагались и умирали. Стволы облепила странная светящаяся плесень, призрачное мерцание которой было заметно даже в бледном дневном свете, пробивающемся сквозь листву деревьев. Рагнару никогда не приходилось видеть ничего, даже отдаленно напоминающего эту картину.
