Он торопился дошагать до кабинета, чтобы выяснить наконец, в чем дело. Но в кабинете его ждал Холмс. Он сидел за столом Ребуса, в его кресле, изучая свои квартирные варианты, и бросился убирать их, как мальчишка, которого застали с неприличной книгой.
— Хелло, Брайан.
Ребус снял пиджак и повесил его на крючок у двери.
— Я собирался попросить вас выписать из телефонной книги имена и адреса всех людей по фамилии Джекил или Хайд. Я понимаю, что это звучит идиотски, но…
— Простите, сэр, я думаю, вам лучше сесть.
Голос Холмса чуть-чуть дрожал. Ребус уставился на него и по лицу молодого человека понял, что произошло что-то ужасное.
* * *
Ребус распахнул дверь кабинета для допроса свидетелей. Лицо его было цвета маринованной свеклы, и едва поспевавший за ним Холмс опасался, как бы инспектора не хватил инфаркт. В комнате находились двое сотрудников сыскной, оба без пиджаков, как после тяжелой работы. Они обернулись, и тот, что сидел, вскочил на ноги, словно приготовившись к потасовке.
Мальчишка с лисьей физиономией, известный Ребусу под именем Джеймс, тоже вскочил со стула, стоявшего у другого конца стола. Стул грохнулся на кафельный пол.
— Не подпускайте его ко мне! — взвизгнул он.
— Послушайте, Джон… — начал один из детективов, сержант Дик, но Ребус поднял руку, чтобы показать, что он не собирается скандалить.
Сотрудники сыскной переглянулись, не уверенные в его искренности. Ребус заговорил, не спуская глаз с парня:
— Это, милый мальчик, даром тебе не пройдет. — Подчеркнутое спокойствие Ребуса выдавало его яростный гнев. — За это я подвешу тебя к потолку за яйца, поверь дяденьке на слово.
Парень понял, что на растерзание Ребусу его никто не отдаст, осмелел и осклабился:
— Ну да, сейчас.
Ребус рванулся вперед, но Холмс схватил его за плечо.
— Бросьте, Джон, — произнес второй детектив. — Все выяснится, и очень скоро.
— Не сомневаюсь, — прошипел Ребус, и Холмс вытащил его за дверь.
Ребус стоял в полутемном коридоре, опустив голову. Ярость его прошла, но он все еще с трудом верил в произошедшее.
— Инспектор Ребус!
Они оба резко обернулись. Перед ними стояла секретарша Уотсона. Она тоже выглядела испуганной.
— Вас хочет видеть суперинтендант. Мне показалось, что речь идет о каком-то исключительно срочном деле.
— Еще бы.
Он шагнул в ее сторону с таким свирепым видом, что она отпрянула.
* * *
— При всем моем уважении, сэр, позволю себе заметить — эту мразь подкупили.
Это золотое правило Ребус заучил с армейского времени: когда ругаешься, разговаривая со старшим, — никогда не забывай вставлять «при всем моем уважении, сэр». Тогда никто не обвинит тебя в нарушении субординации.
— Джон… — Уотсон сцепил пальцы, поднес их к лицу и принялся изучать, будто никогда раньше не видел. — Мы вынуждены принять дело к расследованию. Я знаю, что это бред, никто из наших людей не поверит в поклеп, но мы обязаны доказать, что это поклеп. Это наш долг.
— И все же, сэр…
Уотсон остановил его жестом и снова сцепил пальцы.
— Вы ведь уже и так освобождены от ваших обязанностей до тех пор, пока наша кампания не развернется в полную силу.
— Да, сэр, но это именно то, чего он добивается.
— Он?
— Некто по имени Хайд. Он хочет, чтобы я перестал раскапывать дело Ронни Макгрэта. Вот зачем эта инсценировка.
— Вполне возможно. Но факт остается фактом: на вас подана жалоба…
— Этим юным подонком.
— Он утверждает, что вы заплатили ему двадцать фунтов, если не ошибаюсь.
— Я дал ему двадцать фунтов, но не за то, чтобы он снимал свои вонючие штаны!
— За что же?
Ребус уже открыл рот, но осекся. В самом деле: за что он заплатил мальчишке по имени Джеймс эти деньги? Он так подставил сам себя, как никакому Хайду и не снилось: сам выполнил всю работу своего доброжелателя. А теперь там, внизу, этот Джеймс произнесет свой хорошо выученный монолог перед двумя следователями — а ты, Джон, можешь заявлять что угодно. В дерьме по самую макушку.
— Отстранить меня от дела — значит сыграть на руку Хайду, сэр. — Ребус решил сделать последнюю попытку: — Если парень говорит правду, то почему не пришел прямо вчера, а выждал еще день?
Но Уотсон словно уперся рогом:
