Кошки-мышки - страница 15

— Когда я вернулся в этот дом, — произнес он, — между двумя кругами были дорисованы знаки. Что-то вроде знаков зодиака.

Психолог подошел к стеллажу с книгами и стал что-то высматривать. Хотя найти этого специалиста не составило труда, извлечь из него пользу может оказаться непросто, подумал Ребус.

— Возможно, обыкновенная пентаграмма, — протянул доктор Пул, отыскивая нужную страницу и поднося книгу к столу. — Похоже?

Ребус посмотрел на иллюстрацию.

— То самое, за исключением мелких деталей. А скажите, много ли людей интересуется оккультизмом?

— В Эдинбурге? — Пул снова сел и надвинул очки на нос. — О да. Очень много. Посмотрите, как раскупаются билеты на фильмы о дьяволе.

Ребус улыбнулся.

— Когда-то я и сам любил фильмы ужасов. Но я имею в виду активный интерес — участие в оккультных действах.

Лектор тоже улыбнулся.

— Я понимаю. Я пошутил насчет фильмов. Масса людей думает, что оккультизм — это попытки вызвать Сатану. На самом деле оккультизм гораздо шире. Или уже, как посмотреть.

Ребус попытался вникнуть в суть сказанного.

— Вы знакомы с кем-нибудь лично? — спросил он.

— Я знаю только, что существуют группы, занимающиеся белой и черной магией.

— Здесь, в Эдинбурге?

Пул снова повеселел.

— Разумеется. В Эдинбурге и окрестностях шесть практикующих кружков. — Он остановился, что-то подсчитывая. — Пожалуй, даже семь. Слава богу, большинство занимается белой магией.

— Белая магия подразумевает использование тайного знания с добрыми намерениями?

— Верно.

— А черная?

Лектор вздохнул и внезапно заинтересовался чем-то происходящим за окном.

Летний день. Ребус стал вспоминать. Когда-то давно он купил альбом Г.-Р. Гайгера, цикл картин, изображающих сатану в окружении блудниц-весталок. Он сам не знал, зачем ему понадобилась эта книга. Она и теперь, наверное, стоит где-то у него на полке. Он вспомнил, как прятал ее от Роны…

— Есть в Эдинбурге одна секта, — заговорил наконец Пул, — практикующая черное колдовство.

— А они… Они приносят жертвы?

Доктор Пул пожал плечами.

— Мы все приносим жертвы.

Видя, что Ребус не смеется над его шуткой, он тоже сделал серьезное лицо и выпрямился на стуле.

— Может быть, приносят жертвы, традиционные для шабашей. Крысу, мышь, черную курицу… Но скорее все же пользуются символами. Не могу точно сказать.

— В доме, где мы нашли этот знак, — Ребус постучал пальцем по одной из фотографий, разложенных на столе, — было найдено также тело. Мертвое тело. — Он достал фотографии Ронни. Доктор Пул, нахмурившись, просмотрел их. — Смерть от передозировки героина. Ноги вместе, руки раскинуты. По сторонам две сгоревшие свечи. Это ничего вам не говорит?

Пул выглядел явно испуганным.

— Нет, — пробормотал он. — Вы полагаете, что сатанисты…

— Я ничего не полагаю, сэр. Я просто пытаюсь выяснить и сопоставить факты, не пренебрегая ни одной подробностью.

Пул задумался на несколько секунд.

— Возможно, один из наших студентов будет вам полезнее, чем я. Я и представить себе не мог, что речь идет о смертельном случае…

— Студент?

— Да. Я едва знаком с ним, но знаю, что он интересуется мистикой и приготовил в этом семестре большую и обстоятельную работу. Хочет писать курсовую по демонизму. Он на втором курсе, за лето они должны подготовить индивидуальный проект. Вероятно, он расскажет вам больше, чем я.

— Его зовут…

— Не могу сейчас вспомнить фамилию. Обычно он называет себя просто по имени, Чарльз.

— Чарльз?

— Или Чарли. Да, точно, Чарли.

Приятель Ронни. По шее у Ребуса пробежали мурашки.

— Точно, Чарли, — повторил Пул, кивая как бы сам себе. — Несколько эксцентричный молодой человек. Вы можете найти его в одном из корпусов общежития. Кажется, он увлекается игровыми автоматами…

Чарли увлекался не игровыми автоматами, а пинболом. Со всеми дополнительными аксессуарами, тонкостями и хитростями, которые делают игру игрой. Чарли обожал пинбол как человек, недоигравший своего в детстве, со всей пылкостью поздней любви. Ему было уже девятнадцать, жизнь неслась мимо бурным потоком, и он цеплялся за каждую подвернувшуюся соломинку. В детстве он никогда не играл в пинбол. Его детство принадлежало книгам и музыке. К тому же в его школе-пансионе таких автоматов не было.