— Эй, полусотник, пропускай! — закричал невзрачного вида человек в измятом, перепачканном грязью кафтане и меховой шапке, суетящийся возле повозок. — Невесту везем царю на смотрины! Марфу, дочь тверского дворянина Собакина, Василия Степановича Старшого!
Семен Левашев разбудил подьячего. Вместе они прочитали бумагу. Все было чин по чину, и полусотник велел открыть ворота и пропустить колымагу с царской невестой, дочерью дворянина Собакина, и всех Собакиных, ехавших с ней.
Расчесывая тело, горевшее от многих клопиных укусов, боярский сын пошел досыпать в избу. Но заснуть ему не удалось. К заставе подъехала вторая колымага, опять с царской невестой. Потом еще одна, и еще… За день Семен Левашев пропустил в Москву сорок шесть колымаг и все с царскими невестами.
Благородных русских девиц везли в Москву не только через Тверскую заставу, но и по всем дорогам, из ближних и дальних городов. В Москве невесты ждали повеления ехать в Александрову слободу для царского осмотра.
Из Новгорода на свадьбу приехали скоморохи, вызванные по приказу царя. На особых подводах провезли несколько десятков ученых медведей.
10 сентября пришел царский приказ: всех невест везти в Александрову слободу.
На следующий день на дороге между Москвой и Слободой непрерывно двигались и конные и пешие. Тяжело катились колымаги с кожаным верхом на широких колесах, окруженные вооруженными всадниками, тряслись по ухабам легкие повозки и телеги тех, кто победнее. По случаю торжеств лошади были украшены разноцветными тряпками и лисьими хвостами. В колымагах ехали невесты из дальних мест — из Смоленска, Твери, Новгорода, Рязани, Холмогор, Каргополя…
Надеясь на бесплатное угощение и милостыню, месили босыми ногами грязь бедные люди, голодные, нищие.
— Естушки хоцца, естушки… — раздавалось по дороге.
На середине пути между Москвой и Александровой слободой, в стороне от проезжей дороги, виднелся небольшой участок земли, огороженный со всех сторон дощатым забором.
Все, кто проезжал и проходил мимо этого места, останавливались, крестились и читали молитву. За забором была выкопана большая квадратная яма, шириной в двадцать локтей и на глубину двенадцать. В яме хоронили умерших от голода и болезней. У забора стояла избушка, где жил приказной человек, ведущий учет покойникам, и несколько женщин, которые обмывали трупы и заворачивали их в полотно. В такую яму можно захоронить больше двух тысяч.
А забором ограждали яму для того, чтобы собаки и волки не могли добраться до мертвых.
Приторный запах мертвечины доносился из ямы.
В Александрову слободу опричники никого не пускали. Из двух больших сел, расположенных поблизости, были выселены все жители, и их дома, вычищенные и вымытые, отдавались приезжим на временное проживание. Матери, тетки и няньки лихорадочно принялись прихорашивать дочерей к царскому выбору.
Не все родители с желанием везли невест на царские смотрины. Если бы не бояре, посланные в разные города и записавшие всех местных красавиц, кое-кто из отцов и матерей предпочли бы совсем не ехать в Москву, а быть вместе с дочерьми от греха подальше, по-прежнему у себя дома. Однако многие отцы, особенно из захудалых родов, которым улыбалось счастье возвыситься и разбогатеть благодаря красоте своих дочерей, мечтали попасть в родственники к царю.
12 сентября были назначены смотрины в царском дворце. Увидеть светлые царские очи в Александрову слободу съехалось больше двух тысяч самых красивых русских девушек. Возраст их самый различный: были четырнадцатилетние и девятнадцатилетние.
Утром царь Иван уселся на резное золоченое кресло, поставленное в самой большой палате Александрова дворца. Ровно в девять часов ударил набатный колокол соборной церкви. В палате появились девушки. Они шли вереницей, одна за другой, молчаливые, с каменными лицами, опущенными в землю глазами. Каждая подходила к царскому креслу и останавливалась в одном аршине от царя, там, где была положена узкая белая лента. Если царь молчал, девушка поворачивалась и шла налево, к другой двери, и выходила из палаты.
Царь Иван сидел, ухватившись за ручки кресла, и внимательно вглядывался в лица девушек. Перед ним проходили высокие и маленькие, полные и тоненькие. Бледные и румяные, темные и светловолосые.
