Остров представлял собой яркое воплощение анархии. Кто-то строил здесь добротные дома из местного камня, с трудом поддающегося обработке; рядом с домами стояли на песке хижины из прибитых к берегу обломков и с пальмовыми крышами. Здесь даже была рыночная площадь, от которой, правда, не отходило никаких дорог.
Домов было не много — пираты не оставались на берегу так надолго, чтобы их построить, и, как подозревал Гарет, не надеялись на то, что проживут достаточно, чтобы такие хлопоты были оправданы.
Коммерческие предприятия были в основном представлены лавками, тавернами, постоялыми дворами, борделями и ремесленными мастерскими, в которых работали кашианцы, которые предпочли возвращению домой жизнь на острове.
Впрочем, первые впечатления Гарета были несколько беспорядочными, потому что местные жители решили устроить пир в честь победы его пиратов над линиятами.
Были зарезаны, нашпигованы приправами и нанизаны на огромные вертела свиньи, которым предстояло медленно готовиться над углями в собственном соку. Пойманные и ощипанные курицы оказались в огромных котлах вместе со свежими овощами и жгучим перцем. Были приготовлены салаты из экзотических фруктов и побегов бамбука, приправленные острыми соусами.
Вниманию гостей предлагалось великое множество местных напитков, еще большее количество напитков из северных портов и несколько захваченных у линиятов. Наибольшим успехом пользовался местный напиток, имевший название “Удар топором”, которое прекрасно описывало его воздействие на человека.
На столе, по очевидным причинам, не было соленой говядины и рыбы.
— Лично я не отказался бы от свежей говядины, — сказал кок, вызвавшийся покрутить вертел со свиньей. — Но на островах коров не разводят. Если бы среди нас оказались люди, которые захотели бы поработать на земле, мы могли бы расчистить один из островов и выпасать на нем быков.
Гарет взял полную деревянную тарелку с мясом и смесью фруктов и устроился на пустом бочонке из-под бренди. Опускались сумерки, но праздник был в самом разгаре.
Загорелый мускулистый карлик жонглировал полудюжиной бутылок, иногда останавливаясь, чтобы сделать глоток из одной из них.
Три женщины, взявшись за руки, танцевали вокруг лежавшего на спине и громко храпевшего матроса.
Лабала что-то пел на незнакомом языке под аккомпанемент темнокожих туземцев, игравших на инструментах, которых Гарет никогда не видел, мелодии, которые он никогда не слышал.
Том Техиди и Кнол Н'б'ри оживленно спорили о способах ловли морской форели, изображая на песке суда бутылками, а сети — веточками.
Фролн, выглядевший вполне трезвым, зажав в зубах золотые монеты, удалился в хижину с двумя женщинами.
Боцман Номиос и Дафлемер играли в какую-то настольную игру, используя вместо фишек маленькие стаканчики с бренди. Причем выигравший или проигравший, Гарет так и не понял, должен был выпивать стаканчик. Через некоторое время Номиос свалился на доску и тихо захрапел. Дафлемер поднялся на ноги, попытался сплясать джигу победителя, свалился на песок и замер.
Гарет сидел в одиночестве, довольный собой, и ничего не хотел, ни в чем не нуждался. “Нет, — подумал он. — Не совсем так”. Он хотел, чтобы рядом была Косира. Она бы сказала честно, каков на вкус “Удар топором”.
Под одной из пальм сидел темнокожий мальчик с ярким цветком за ухом. У него были кудрявые волосы и смазливое лицо. Мальчик нерешительно улыбнулся Гарету, тот вежливо улыбнулся в ответ и покачал головой. Мальчик пожал плечами, нашел другого партнера и через минуту удалился с ним по извилистой тропе.
Рядом с Гаретом остановилась хорошо сложенная женщина, почти девочка, небольшого роста.
— Ты — их капитан?. — спросила она.
— В данный момент.
— Такой человек, как ты, да еще такой молодой, должен обладать большой карабой, — сказала девушка.
Гарет перебрал в уме несколько известных ему языков. Ах да, караба. Храбрость. Мужественность.
— Гм… спасибо.
— Меня зовут Ирина.
— А меня — Гарет.
— Ты — один? Гарет кивнул.
— Я видела, ты отказался от услуг мальчика. Я лучше?
— Гм… да, я имею в виду, что к тебе меня влечет сильнее, чем к мужчинам, — заикаясь, произнес Гарет.
