* * *
В пять часов в приемной никого не было, кроме секретарши, которая ослепительно улыбнулась Моррисону, не обращая внимания на его бледное лицо и растрепанный вид.
– Мистер Донатти? – спросила она по селектору. – К вам пришел мистер Моррисон. – Она кивнула ему. – Проходите.
Донатти ждал его перед дверью без номера и таблички вместе с гориллообразным мужчиной в майке с надписью «Улыбайтесь» и револьвером 38-го калибра.
– Послушайте, – сказал Моррисон, – мы же можем договориться. Я заплачу вам. Я…
– Заткнись! – отрезал мужчина в майке.
– Рад вас видеть, – произнес Донатти. – Жаль, что это происходит при столь печальных обстоятельствах. Будьте любезны, пройдемте со мной. Сделаем все как можно быстрее. Будьте спокойны: с вашей женой ничего страшного не случится… на этот раз.
Моррисон напрягся, приготовился броситься на Донатти.
– Не вздумайте, – обеспокоенно сказал тот. – Если вы это сделаете, Костолом изобьет вас рукояткой револьвера, а жену вашу все равно тряхнут током. Какая в этом выгода?
– Чтоб ты сдох, – бросил Моррисон Донатти.
Тот вздохнул:
– Если б я получал по пять центов за каждое такое пожелание, то давно бы мог уйти на заслуженный отдых. Пусть это будет вам уроком, мистер Моррисон. Когда романтик пытается сделать доброе дело и у него это не получается, его награждают медалью. Когда же практичный человек добивается успеха, ему желают смерти. Пойдемте.
Костолом револьвером показал куда.
Моррисон первым вошел в комнату и словно онемел. Маленькая зеленая занавеска отодвинута. Костолом подтолкнул его стволом револьвера. Наверное, то же самое испытывает свидетель казни в газовой камере, подумал Моррисон, заглянул в окошко и увидел ошеломленно оглядывающуюся Синди.
– Синди, – жалобно позвал он, – Синди, они…
– Она не видит и не слышит вас, – разъяснил Донатти. – Это зеркальное стекло. Ладно, давайте побыстрее закончим. Провинность небольшая – полагаю, тридцати секунд будет достаточно. Костолом!
Одной рукой тот нажал кнопку, другой упер дуло револьвера в спину Моррисона.
Это были самые долгие тридцать секунд в его жизни.
Когда все закончилось, Донатти положил руку на плечо Моррисону и сказал:
– Вас не стошнит?
– Нет, не думаю, – слабым голосом ответил тот и прижался лбом к стеклу – ноги его не держали. Моррисон обернулся – Костолома не было.
– Пойдемте со мной, – предложил Донатти.
– Куда? – безразлично спросил Моррисон.
– Мне кажется, вы кое-что должны объяснить своей жене.
– Как я смогу посмотреть ей в глаза? Как скажу, что я… я…
– Думаю, вас ожидает сюрприз.
В комнате, кроме дивана, ничего не было. На нем, беспомощно всхлипывая, лежала Синди.
– Синди, – ласково позвал он.
Она подняла на него глаза с расширенными от слез зрачками.
– Дик, – прошептала Синди. – Дик? Господи… Господи… – Он крепко обнял ее. – Двое… В нашем доме… Сначала я подумала – это грабители, потом решила, что они меня изнасилуют, а они отвезли меня куда-то с завязанными глазами и… и… это было у-ужасно…
– Успокойся, успокойся.
– Но почему? – спросила жена, посмотрела на него. – Зачем они…
– Все из-за меня. Я должен тебе кое-что рассказать, Синди.
Он закончил рассказ, немного помолчал и сказал:
– Наверное, ты меня ненавидишь.
Моррисон смотрел в пол, когда Синди прижала свои ладони к его лицу и повернула к себе:
– Нет. Я не испытываю к тебе ненависти.
В немом изумлении он посмотрел на нее.
– Все в порядке. Да благословит Господь этих людей. Они освободили тебя, Дик.
– Ты что, серьезно?
– Да, – ответила она и поцеловала его. – Поедем домой. Мне гораздо лучше. Не помню, когда мне было так хорошо.
Когда через неделю как-то вечером зазвонил телефон и Моррисон узнал голос Донатти, он сказал:
– Ваши люди ошиблись. Я даже в руки сигарету не брал.
– Нам это известно. Надо обсудить последний вопрос. Можете зайти завтра вечером?
– Это…
– Ничего серьезного. Просто для отчетности. Кстати, поздравляю с повышением по службе.
– Откуда вы это знаете?
– Учет ведем, – небрежно бросил Донатти и повесил трубку.
Когда они вошли в ту же комнату, Донатти сказал:
– Что вы так нервничаете? Никто вас не укусит. Подойдите сюда.
