Шок и депрессия, которая за ним последовала, усугублялись чувством вины. Богини судьбы взяли решение их участи в свои руки, и втайне Элизабет была этому рада. Ей не хотелось выходить замуж за Тони, а точнее, расхотелось… После ночного кошмара.
Накануне отъезда домой у нее произошел нервный срыв.
Она долго сидела в уединенном месте на камне, и вдруг хлынули слезы. Она плакала, пока хватало сил, но облегчения ей это не приносило, только внутреннюю опустошенность.
И тут раздался голос Эда Хамнера:
– Бет?
Успев почувствовать во рту медный привкус страха, она резко повернулась, ожидая увидеть ощеренного волка. Но это был всего лишь Эд Хамнер, загорелый и какой-то беззащитный без своей армейской куртки. На нем были красные шорты до колен, белая футболка, вздувавшаяся на его тощем теле подобно парусу, и легкие сандалии. Слепящее солнце, отражавшееся в очках, не позволяло прочесть истинное выражение его посерьезневшего лица.
– Эд? – с сомнением спросила она, почти уверенная, что это плод ее расстроенного воображения. – Неужели…
– Да, я.
– Но как ты…
– Я подрабатываю в Лейквуд-тиэтр в Скохегане и вот столкнулся с твоей подружкой по общежитию… Элис?
– Да.
– Она мне все рассказала, и вот я здесь. Бет, бедняжка. – Он слегка отклонился, и стекла его очков перестали слепить ее. Ничего волчьего или хищного – ничего, кроме выражения искренней симпатии.
Опять хлынули слезы, плечи затряслись от рыданий. Он прижал ее к себе, и она быстро успокоилась.
Обедали они в ресторанчике «Молчунья» в Уотервилле, милях в двадцати пяти от кампуса – пожалуй, именно на такое расстояние ей и хотелось отъехать. Эд хорошо вел машину – новенький «корвет», без рисовки и без суетливости, которой она от него почему-то ожидала. Ей не хотелось говорить, не хотелось, чтобы ее подбадривали. Словно угадав ее желание, он включил тихую музыку.
Еду он заказал, опять-таки ни о чем не спросив: рыбное блюдо. Ей казалось, что она не голодна, но когда перед ней поставили тарелку, она с жадностью набросилась на еду.
Когда она подняла глаза, тарелка была пуста. Эд курил сигарету, наблюдая за ней. Она сказала с нервным смешком:
– Ну вот, горюющая барышня слопала целую порцию. Ты, наверное, считаешь меня чудовищем.
– Нисколько. Тебе пришлось несладко, и теперь надо восстанавливать силы. Как после болезни, точно?
– Точно.
Он взял ее руку в свою, осторожно сжал и тотчас отпустил.
– Сейчас ты быстро пойдешь на поправку, Бет.
– Думаешь?
– Уверен, – сказал он. – Расскажи мне про твои планы.
– Завтра лечу домой. А что потом – неизвестно.
– Но ты вернешься к новому семестру?
– Даже не знаю. После того, что случилось, все это кажется таким… мелким. Ушла цель. И просто радость.
– Все вернется, можешь мне поверить. Через полтора месяца сама увидишь. Тебе ведь не остается ничего другого.
Последняя фраза прозвучала как вопрос.
– Ты прав… Можно мне тоже сигаретку?
– Разумеется. Только они с ментолом. Извини, других нет.
Она закурила.
– Как ты догадался, что я не люблю ментоловые?
Он пожал плечами:
– Тип, что ли, не такой.
Она улыбнулась:
– А знаешь, ты смешной.
Улыбнулся и он, подчеркнуто вежливо.
– Нет, правда. Примчался… Я ведь никого не хотела видеть, и все же я рада, что это оказался ты, Эд.
– Иногда приятно видеть человека, с которым тебя ничего не связывает.
– Пожалуй. – Она помолчала. – Эд, кто ты? Помимо того, что ты мой чудесный ангел-хранитель? – Она вдруг почувствовала непраздность этого вопроса.
– Да, в общем, никто. Один из тех смешных субъектов, что снуют по кампусу со стопкой книг под мышкой.
– Неправда, Эд. Ты не такой.
– Такой, такой, – улыбнулся он. – Не расставшийся со школьными прыщиками, не приглашенный ни в одно студенческое общество, не сделавший ничего достойного внимания. Обыкновенный книжный червь, протирающий штаны ради хороших отметок. Как только следующей весной здесь появятся представители крупных фирм, чтобы провести собеседования с выпускниками, Эд Хамнер скорее всего подпишет с кем-нибудь контракт и навсегда исчезнет с горизонта.
– Очень жаль, – сказала она негромко.
Он снова улыбнулся, и это была горькая улыбка.
