А мы продолжали получать те же результаты. Нервы у шефа натягивались все сильнее. И не избежать бы взрыва, если бы не удачное стечение обстоятельств: как раз в этот момент другой наш эксперимент в совершенно иной области увенчался успехом, и это спасло репутацию лаборатории. И все же по сей день имя профессора Хальбвица здесь стараются не упоминать, слишком уж это унизительно.
Тогда у нас не было ни намека на понимание, как все это могло произойти. А потом вскрылся любопытный факт. Шеф заглянул в ту самую приобретенную в ломбарде коробку со скобяным ломом, намереваясь перебрать содержимое и выкинуть ее к чертям, и вдруг обнаружил на дне пожелтевший листок, завалившийся меж двух металлических пластин.
Из написанного на листке следовало, что коробка принадлежала мексиканскому священнику и заключает в себе то, что он извлек из развалин одной из ранних церквей. Церковь была посвящена святому Себастьяну, и священник предполагал — без доказательств, но и не совсем без оснований, — что эти предметы являются реликвиями, и среди них могут быть даже фрагменты тех самых стрел, от которых святой принял мученическую смерть.
Не могу знать, как именно орудия казни святого Себастьяна приобрели чудесную силу, но у нас есть Животворящий Крест как прототип, а реликвиями бывают самые разные вещи… Иисус Навин в свое время остановил солнце, и это, конечно, было чудо особо крупного размера, но ведь в рамках науки бывают чудеса и поменьше. Скажем прямо, чтобы нарушить ход научного эксперимента, чудо потребно микроскопическое, а наш-то проводился в непосредственной близости от стрел святого Себастьяна и взывающего к нему набожного мексиканца… В конце концов, едва ли римского легионера взволновали бы нужды современной науки, а вот горячие мольбы простой души могли вызвать у него понимание.
Гипотеза, конечно, неподтвержденная, однако я заметил, что с тех пор шеф явно избегает применения в работе любых материалов из источников, имеющих малейшее отношение к церкви. Не могу сказать, что он стал более религиозен, скорее, он очень раздосадован. А еще в прошлом году к нам в лаборанты хотел поступить юноша по имени Себастьян — и получил от ворот поворот. Подозреваю, что отказ не был связан с его профессиональными навыками.
Так или иначе, мораль сей краткой истории — если в ней вообще есть мораль — будет такова: пусть человек веры и человек науки не вмешиваются в дела друг друга, а лучше остаются при своих. Меж тем, Себастьян-уборщик живет и процветает и, видимо, от довольства собой, снова взялся отращивать роскошные усы.
