Корова на луне - страница 3

Она упиралась только в середину тополиного ствола.

Если бы тополь стоял ближе, то конец лестницы наверняка бы доставал до самой вершины тополя.

Тогда можно было бы сразу, без особых трудностей забраться на самую макушку, выломать там подходящий прут и оттуда, уже с близкого расстояния, шугануть как следует корову.

Теперь же оставалось одно — добраться по лестнице до тополя, а уж потом по сучьям лезть на макушку.

Балансируя по неустойчивой лестнице, Иван добрался до дерева, а затем стал по сучьям осторожно подниматься вверх.

Но только он успел добраться до вершины, как в сенях хлопнула дверь и из дома, судя по голосу, вышел хозяин — сам Голованов.

Голованчик зашел за угол двора, постоял там некоторое время, потом, что-то пробормотав, направился было обратно в дом.

Но тут под ногой у Ивана хрустнула ветка.

Голованчик остановился и поднял голову.

На крыше двора почему-то стояла лестница.

Лестница была прислонена к тополю, на вершине которого сидел затаившийся человек.

«Что за напасти, — в недоумении подумал он. — Выпил я сегодня еще немного».

Но тут у него в голове мелькнула мысль. Вор!

— Эй, это кого там черти занесли, а ну-ка слазь, — свирепо заорал Голованчик, хватаясь за первую попавшуюся палку.

Отмалчиваться было бесполезно.

— Да это я, Иван Марьясов, — признался Иван.

— фу ты, пропасть, — удивился Голованчик. — Да какая нелегкая тебя туда занесла? Чего ты там делаешь-то?

Пришлось слазить и стаскивать за собой лестницу.

Голованчик был порядком выпивший.

Поначалу он даже струхнул малость, увидев человека, сидевшего на тополе и невесть чем там занимавшегося.

Благо палка вовремя в руки подвернулась.

Теперь же дело немного прояснялось.

— А я подумал попервой черт знает что, — обрадованно говорил Голованчик. — Вышел, значит. Слышу, хрясть сук. Глядь вверх, сидит кто-то. Я хвать сразу же за палку. Ну, думаю, чуть что, изметелю вражину, мать родная не признает. А это, оказалось, вон, кто у меня на тополе сидит.

Положение, в котором оказался Иван, прямо скажем, было довольно неловким.

— А чего же ты все-таки делал? — допытывался Голованчик. — Середь ночи залез и сидишь. То ли воровать что собрался? Или на Луну залезть хотел?

Нужно было что-то сказать, на первый случай хотя бы что-либо соврать. Но что мог ответить Голованчику Иван, Ровным счетом ничего.

Ивану оставалось рассказать всю правду.

— Да вот корову ищу, с табуна не вернулась, — начал Иван, стараясь при этом говорить как можно развязнее и веселее, хоть на душе у него было муторно.

Он хотел еще добавить, что эта самая корова, которую он ищет, неведомым путем-забралась на Луну, а он, Иван, хотел оттуда ее согнать и для этого решил попользоваться его лестницей, но вот в это время стали набегать на Луну невесть откуда взявшиеся тучки и заслонили Луну, а вместе с ней и Иванову корову.

Хотя это произошло, наверное, даже кстати, потому как пьяному человеку рассказывать да показывать — дело совсем бесполезное. А в особенности сейчас, так это только самого себя на смех поднимать.

— Так ты корову у меня на тополе искал? — засмеялся Голованчик. — Ну ты даешь! Ну ты даешь! Сколько хоть выпил-то?

— Да бутылку перцовой, — слукавил Иван, радуясь тому, что разговор можно будет благополучно свести к выпивке и тем самым избежать лишней огласки.

— Бывает, — согласился Голованчик, — я вот на прошлой неделе так напоролся, что сам не помню, как забрался в цистерну из-под молока. Как залез, ничего не помню.

Да.

Голованчик начал длинно и пространно рассказывать, как он залез в цистерну, как уснул там, как проснулся да стал что есть силы стучать (показалось ему, что его на пятнадцать суток упрятали) и как скотники его оттуда вытащили.

— Ну а чего мы стоим на улице. Пойдем ко мне в дом. Посидим. Выпьем. У меня там мой друг заветный, Мишка Крутяков в гостях вместе с бабой сидит. Пойдем! — И стал тянуть Ивана за руку.

«Счастливые люди, — усмехнулся про себя Иван, — кому труды да заботы, а этим вечный праздник».

Иван стал было отнекиваться, выпивка совсем не ко времени, но тот так усердно тянул его в дом, что всякое сопротивление было бессмысленно.