— Я Петухов! — кричит он, хотя все знают, что он Петухов.
— Но вы не петух, — говорит ему Молодцев, — зачем же вы так кричите и машете крыльями? Не махайте руками.
— Буду, — кричит кулак, — махать руками. — Он машет руками. — Потому что нет такого распоряжения, чтобы вешать мое изображение в огороде.
— Нет такого распоряжения, — подтверждает товарищ Молодцев.
— Раз нет, — кричит кулак, — так сию минуту снимите!
— Но снимать тоже нет распоряжения, — говорит, улыбаясь, товарищ Молодцев, — нет распоряжения, чтобы снимать.
— Как нет распоряжения? А вешать есть распоряжение?
— Ни вешать, ни снимать.
— Тогда я сам сниму, — говорит кулак.
— Если сумеете, — говорит товарищ Молодцев, — но вы не сумеете.
И кулак уходит, размахивая руками.
В это время входят Коньков и Чашкин. Они посмеиваются: встретили кулака. И уводят Катерину и ее мужа осматривать достижения. И Молодцев, довольный, ходит по комнате.
— Вот мы и обзавелись женщиной, — говорит он, — дайте срок — придут и остальные. Им будет легче прийти, благо их мужья, отцы, братья и сыновья здесь. А этой пришлось вести мужа чуть ли не на аркане. Видели, как он перетрусил Петухова, не знал, куда спрятаться. Боится. Батрак и хозяин…
А Катерина осматривает достижения. Но они прячутся за спины недостатков. Недостатки, как кулаки, всегда выпирают вперед. Особенно, когда работу осматривает женщина. Женщина всегда вперед видит недостатки. И Катерина осматривает те отрасли хозяйства, которые ближе к ней. Они были самыми слабыми отраслями. Курицы и петухи, опустив головы и хвосты, грязные курицы и петухи ходили по двору. Не было женщин следить за ними. И потому за ними следили мужчины. Сад походил на огород, и даже огород с большого О, гордость мужчин, был огородом недостатков. Она сорвала редьку. И редька не походила на редьку, черт знает на что. Она пошла на кухню и попробовала суп. И что же, суп не походил на суп, хотя туда было положено все, что требовалось для супа: масло, овощи, крупа. Это было масло, овощи, крупа, а не суп, механическая смесь, ничего общего не имеющая с супом. Она попробовала второе и пришла к выводу, что второе не лучше ли вылить свиньям. В нем было все, что нужно для второго, — мясо, картофель, масло. Но мясо было недожарено, картофель пережарен, а масло сгорело. И во всем виноваты одни руки, эти мужские руки, эти неопытные руки, руки, которые не в состоянии сварить обед.
Она идет к коровам и видит, что коровы не вымыты, телята лежат не так, как им нужно лежать, овцы стоят так, как им не нужно стоять. И во всем виноваты одни руки, эти мужские руки, руки, умеющие только косить, пахать да обращаться с лошадьми. Она идет в маслобойню и замечает одни недостатки. Молоко наливают не так. Пропадает много молока. Сепаратор не вычищен. Маслобойки грязны, и масло получается не масло, а смесь масла и грязи. И во всем виноваты одни руки, эти мужские руки, руки, не умеющие взбить масла, руки, не умеющие аккуратно налить молока. Она идет сюда и видит одни недостатки, она идет туда и видит одни недостатки. И во всем виноваты одни руки, эти мужские руки.
— Эти руки нужно бы отрубить, — но потом она смягчает свой приговор. — Мужчины не виноваты. Им приходится исполнять женскую работу, потому что в колхозе нет женщин. Виноваты женщины.
И опять недостатки. Тут грязь. Тут сор. Даже собаки не похожи на собак, а кошки на кошек. И везде мыши, крысы, мыши. Амбары походят на свинарники, кладовые походят на свинарники.
— Вам бы разводить свиней. — Она идет в свинарник, и что же, свинарник не похож на свинарник, свиньи не походят на свиней. Эти свиньи — не свиньи, а свинарник — не свинарник, а помойная яма. И во всем виноваты одни руки, эти мужские руки, эти неумные руки.
— Нет, им нельзя даже разводить свиней, — говорит она.
— Но они не виноваты, — снова амнистирует она их, — виноваты женщины, бабы, их жены, которые отказались войти в колхоз.
Она идет в парники. Но эти парники — не парники огурцов, а парники недостатков. Недостатки растут, как огурцы.
Теперь Чашкин и Коньков смотрят на все ее глазами, они видят недостатки там, где раньше не замечали их. Им немного обидно, но главное, они боятся, боятся одного, они шепотом упрекают друг друга и исподтишка пихают один другого кулаком в бок.
