Марина Богатырева
Эх, раз, да еще раз…
Впервые за несколько недель выглянуло солнце. Его пронырливые лучи тут же разбежались по озябшим от холода квартирам, разнося их обитателям радостную весть. Вот и просторная сталинка на втором этаже украсилась ажурным светом, пробивавшимся сквозь тюль. Солнечное кружево раскинулось по стене, увешанной фотографиями.
На снимках танцующие мальчики и девочки стоят в парах, сольно, группой. Они одеты во всевозможные костюмы. Вот здесь они словно ковбои, а тут роботы, а вот снежинки вокруг новогодней елки, здесь есть и цыплята, и свинки, и гномики. Если соединить эти снимки и запустить как киноленту, можно увидеть невероятной красоты танец длиной в десятилетия. Но вот танец обрывается, и последняя фотография выбивается из общего ансамбля. С черно-белого фото на нас смотрит хрупкая танцовщица в пышной юбке и со счастливым сияющим лицом. Она застыла в третьей позиции, и кажется, больше никогда не сдвинется с места.
В глубине комнаты, там, куда не добрался даже самый настойчивый лучик света, сидела хозяйка квартиры. Перед ней стояло старенькое трюмо и куча разной косметики, накопленной за долгие годы творческой жизни. В отражении мутного зеркала была видна тучная женщина. На ее дряблых щеках розовели румяна. Локоны крашеных русых волос закручены на бигуди. Руки, утратившие ловкость, еще и тряслись от волнения и нетерпения, пытаясь подцепить пучок накладных ресниц. И в тот самый момент, когда им это почти удалось, в квартире раздался телефонный звонок.
– Тьфу! – с жаром сплюнула женщина, бросила свое занятие и взяла телефон.
В трубке оживленно защебетали:
– Лолочка Сергеевна, мы вас от всей души поздравляем с этим великим событием! Надо же! Тридцать лет, а кажется, еще вчера мы стояли на сцене и отмечали двадцатилетие коллектива! Вы помните? А мы помним, все помним, Лолочка Сергеевна!
– Спасибо, девочки, – уловив момент, когда у собеседницы закончится воздух, ответила женщина.
– Ой, Лолочка Сергеевна, мы слышали, вы сегодня сами выступать будете? Вот здорово! Это же надо! Такое событие. Ой, а помните, как на прошлый юбилей было здорово, столько народу собралось? Сегодня наверняка тоже много будет, как думаете?
– Вы с Дашей приедете? – игнорируя вопрос, поинтересовалась Лолочка Сергеевна.
– Мы? Ну хотелось бы, но работа, понимаете?
– Я буду ждать, – чуть слышно произнесла она.
– А помните…
Это далеко не первый звонок за сегодня, и уж точно не последний. Сотни учеников, разлетевшихся, как птенцы, в этот день звонили, чтобы спросить, помнит ли она. А она, конечно же, помнила. Всех до единого, за все тридцать лет, что учила их танцевать. Но отдаваться ностальгии времени не было. Сегодня, впервые за тридцать лет, она будет выступать сама. Не хотела, уговорили.
Сделав глубокий вдох, Лолочка Сергеевна задержала дыхание и одним движением подцепила пучок ресниц, смазала их клеем и умело разместила на нужном месте.
Сборы, прерванные вальсом воспоминаний по меньшей мере пять раз, наконец-то закончились. Лолочка Сергеевна окинула свое отражение строгим взглядом и одобрительно кивнула. Признаться честно, в свои пятьдесят пять она выглядела измученной, полнота добавляла лет пять к возрасту, а старая травма сделала походку тяжелой. Но добрые светящиеся глаза были точь-в-точь такие же, как у девочки с черно-белой фотографии.
Лолочка Сергеевна вышла из дома в приподнятом настроении. Солнце продолжало проказничать и заставляло щуриться и улыбаться. До работы было, как говорится, рукой подать. Вот они, достоинства маленького города. Лолочка Сергеевна, несмотря на тяжелую поступь, двигалась энергично и спустя несколько минут уже стояла перед огромной дверью двухэтажного здания. Справа от двери красовалась табличка, с которой клочками свисала голубая краска. На табличке крупными белыми буквами было написано: «Дом Культуры».
В Дом Культуры Лолочка Сергеевна вошла без какого-либо содрогания. Слово «дом» было самым лучшим его определением. Маленькая Лола первый раз пришла сюда лет в пять, поступила в танцевальный кружок и осталась на всю жизнь.
