Склонившись через край, Джориан различал вспаханные поля, а временами — деревню, скопление черных прямоугольников во тьме. Но каких-либо примет ему не удавалось обнаружить.
Карадур сказал:
— Горакс утверждает, что лишился сил. Он предупреждает, чтобы мы держались покрепче, поскольку вынужден совершить посадку.
Когда ванна опускалась, у пассажиров появилось ощущение головокружения. Тьма сгущалась — вокруг них поднимались деревья. С тихим шорохом ванна приземлилась на мягкий дерн.
— Демон прощается с нами, — сказал Карадур. — Знаешь ли ты, где мы оказались?
— Где-то в Оттомани, — ответил Джориан, — если только Горакс не перемахнул границы герцогства, и мы не попали в Виндию.
Джориан поднялся, ворча и разминая онемевшие конечности. Дождь перестал, но вокруг слышался плеск капель, падающих с деревьев.
Он выбрался из ванной. Кажется, они попали на небольшую травянистую поляну, окруженную огромными деревьями. Джориан обошел поляну по кругу. Вернувшись, он сказал:
— По-прежнему не знаю, куда мы попали. Ладно, давай хотя бы выжмем воду из платья.
Стоя в ванной, Джориан разоблачился и выжал свою одежду. Он чихнул и сказал:
— Надеюсь, что она высохнет, иначе мы замерзнем до смерти... А это еще что?
По поляне двигался какой-то зверь; его шаги были почти бесшумными, но Джориан разглядел выделяющийся на фоне мрака еще более темный силуэт и услышал тихий шорох дыхания. Затем рядом с ванной раздалось фырканье. Над краем ванны появились два еле видных тусклых пятна. Джориан узнал запах.
Он сидел на мотке веревки, прикрывавшем слив ванны. Внезапно он вскочил, замахал руками и издал оглушительный вопль:
— Й-йе-у-у-у!
В ответ раздалось рычание, и зверь поспешно удалился.
— Кажется, леопард, — сказал Джориан. — Ты в порядке, отец Карадур?
Старый волшебник задыхался, ловя ртом воздух.
— Твой вопль едва не остановил навсегда мое старое сердце.
— Прости, но мне нужно было испугать кошку, чтобы прогнать ее. Небо светлеет. — Джориан ощупал одежду; платье Карадура было разложено на противоположной стенке ванны. — Еще не просохло, но нам лучше одеться. Его высушит тепло наших тел. Как насчет огня?
— Превосходная идея, только не знаю, осуществимая ли в этой сырости.
Джориан достал огниво.
— Проклятье! Мой трут отсырел, и я не знаю, как его высушить. Как ты думаешь, не удастся ли тебе вызвать огонь заклинанием?
— Если ты найдешь дрова, попробую.
Вскоре Джориан собрал охапку хвороста. Стоя в ванной, Карадур взмахнул жезлом, сделал несколько мистических пассов и произнес волшебные слова. В центре наваленной Джорианом кучи хвороста поднялся маленький голубой огонек. Пламя танцевало среди веток, то и дело издавая тихое шипение; но хворост не загорался.
— Увы! — сказал Карадур. — Ничего не получится, пока дрова не высохнут.
Джориан проворчал:
— Я всегда считал, что за помощью к магии прибегают тогда, когда все материальные возможности себя исчерпали. Но, похоже, волшебство так же часто оказывается бесполезным.
Карадур вздохнул.
— Сын мой, боюсь, что ты проник в самый страшный секрет, в святая святых нашего ремесла.
— Ты хочешь сказать, что все ваши чародейские сказки о безграничном могуществе — блеф, чтобы надуть нас, мирян?
— Увы, это верно. Мы терпим неудачу так же часто, как инженеры из Дворца Познания в Иразе. Но я заклинаю тебя, не выдавай этот ужасный секрет простонародью. Нам, волшебникам, кусок хлеба достается изрядным трудом.
Джориан усмехнулся в темноте.
— Поскольку ты спас мне жизнь, старина, я буду хранить твой секрет. — Он осмотрелся. Уже достаточно посветлело, чтобы можно было разглядеть ветви и листья деревьев, хотя лиственная растительность с наступлением осени лишилась большей части своего летнего наряда. — Во имя белоснежных грудей Астис, что это?!
К трем из числа окружающих поляну деревьям были прикреплены деревянные лестницы, вершины которых терялись в кроне.
Джориан сказал:
— Никогда не слыхал о деревьях, на которых сами собой вырастают лестницы. Должно быть, это дело человеческих рук.
— Можно себе представить, что кто-нибудь прикрепил подобные лестницы к фруктовым деревьям, чтобы облегчить сбор урожая, — сказал Карадур. — Но здесь мы видим всего-навсего дубы, буки и липы.
