Латром сказал правду: Харуз выглядел плохо. Два красных пятна высоко на скулах придавали ему вид больного лихорадкой.
— Почему, — спросил Горин, осторожно подбирая слова, — вы решили, что дракон не направляется в Трясину?
— Он летит в том направлении только для того, чтобы сбить нас со следа, — ответил Харуз довольно презрительно. — Он должен возвратиться в какой-нибудь лагерь, о котором мы не знаем, чтобы там залечили его царапины.
— И в то же время он не менял направления полета, — возразил Горин. — Его путь лежал прямо на юг. Поэтому я считаю, что генерал Тассер прав. Возможно, раны дракона не слишком опасны, но всадник понимает, что не выдержит еще одного такого боя, и поэтому выбрал, по его мнению, самую слабо защищенную местность в краю, который они стремятся захватить. А это Трясина.
— Я иду защищать Трясину, — сказал Тассер.
— Нет, — отрезал Харуз. — Вы останетесь здесь. К этому времени несколько младших офицеров, некоторые — с кровоточащими ранами, остановились поблизости и, конечно, услышали, как их командиры спорят в разгар яростной схватки с сильным противником. Такую несуразную сцену трудно было бы не заметить.
— У Тассера столько же прав защищать свою родину от захватчиков, как и у любого из воинов, — напомнил Харузу Горин. — Если бы я решил, что дракон угрожает Ренделшаму, и мог бы этому помешать, я бы позаботился о том, чтобы перевал и прибрежная дорога были достаточно надежно защищены, а потом отправился бы на помощь в столицу, невзирая ни на какие приказы.
Некоторые из молодых офицеров кивали в знак согласия — и Горин понял, что Харуз это заметил. Он ожидал, что лорд-маршал отреагирует ответной вспышкой, но тот отвел взгляд, выказывая странное и нехарактерное для него равнодушие.
— Тассер уходит сейчас же, — заявил командир трясинных воинов. — Убьет дракона. А потом Тассер вернется — с армией.
Горин напрасно ждал реакции от Харуза и в конце концов ответил Тассеру сам:
— Я принимаю это как слово чести.
И тут Тассер сделал нечто такое, что, как прекрасно знал Горин, не имело никаких прецедентов. Он протянул свою ороговевшую руку Горину для пожатия. Горин ее принял.
— Да, — сурово проговорил трясинный воин. — Слово чести.
А потом он повернулся и, встав во главе своего боевого отряда, быстрой рысью повел его обратно к дороге, по которой они пришли всего несколько дней тому назад.
Харуз проводил их взглядом.
— Туда им и дорога, — сказал он, почти выплевывая эти слова сквозь стиснутые зубы. — Я никогда ничего и не ждал от него и его нелепой «армии». Не знаю, какому дурню пришла в голову мысль тащить за собой трясинных жителей. Этим обитателям грязи совершенно нельзя доверять.
— Дурень, который «тащил их за собой», как вы изволили выразиться, — это мой родич Рохан, — ответил Горин, уже не пытаясь сдержать гнев и раздражение. — И я не намерен оставить его сегодня умирать от руки фридийцев!
Не обращая больше внимания на лорда-маршала, Горин собрал около сотни ренделских солдат. Издав клич, в котором излил часть накопившейся с утра досады, он повел людей в гущу схватки на снежной лавине. Там кипела битва, которая занимала все большее пространство вокруг собственно дороги. Хотя место для сражения было не самое подходящее, оно все же давало Четырем Армиям (на самом деле уже двум, поскольку люди Рохана все еще, по-видимому, сражались по другую сторону перевала, а трясинная армия ушла) больше места для маневра.
А потом Горин повернулся к тем солдатам, которые еще не вступили в бой.
— Мы чуть было не попали в западню. Враг каким-то образом узнал наши планы. Морские Бродяги сейчас в ужасном положении: ведь они ждут нашей атаки на фланг противника, а эта атака уже не состоится. Нам нужно спешить им на помощь. Кто пойдет со мной?
